Волонтер

– Нет, послушай, у меня в гостиной на шкафу синяя папка на кнопках. Толстая такая. Возьми ее, там документы. Если что, отдай их Назе, расскажи ей, как я любил ее. Там найдешь завещание и еще…

Адвокат бросился к профессору, не дал ему упасть. Лицо Станислава Давидовича из бледного становилось багровым, глаза выпучились.

– Павлов!.. – Он захрипел, продолжая сползать на пол.

Костлявые руки старика тянулись к горлу, словно в его глотке что-то застряло, перекрыло доступ кислорода.

Артем мгновенно выхватил сотовый.

– «Скорая помощь», говорите, – прозвучал усталый женский голос.

Отчитался

Виктор Анатольевич нежился в бассейне при собственной сауне, когда в дверь постучался охранник и сообщил, что к нему посетитель.

– Кто там еще? – недовольно пророкотал Коробов.

– Господин Ремезов. Говорит, вы его ждете.

– Ладно, пусть заходит. – Коробов ругнулся про себя.

Повод, по которому ему пришлось договариваться о личной встрече с Михаилом, был неприятным. Но по телефону вопросы подобного рода не обсуждаются. Это слишком рискованно. Пусть даже классные специалисты постоянно проводят скрупулезные проверки системы связи, но осторожность еще никогда никому не повредила.

В помещение, нагретое теплым воздухом, просунулась голова Ремезова.

– Можно?

Виктор Анатольевич с легким презрением поглядел на своего подчиненного. Невысокий, но жилистый, с подстриженными под каре волосами, в очках и неброской одежде, он был похож на студента-переростка, эдакого ботаника. Но колючий взгляд глубоко посаженных глаз и тонкие бескровные губы говорили об обратном. При взгляде на него в голове у Коробова зачастую возникал образ громадной крысы, высунувшейся из канализационного коллектора, голодной и беспощадной.

Ремезов растянул губы в принужденной улыбке, которая вызывала у Коробова единственное желание – как можно быстрее выставить его обратно за дверь.

– Я догадываюсь, зачем вы решили меня вызвать, Виктор Анатольевич, – сказал Михаил, учтиво склонив голову.

– Ну да. Экстрасенс ты мой ненаглядный, – процедил негласный директор фонда. – Обгадился, да? Живучий оказался паучок-то твой?

Ремезов театрально вздохнул, но Виктор Анатольевич не увидел в глазах мужчины, стоявшего перед ним, ни капли раскаяния.

– Неувязочка вышла. Я уже дал команду.

– Какую команду?! – взревел Коробов, хлопая громадным кулаком по воде.

Удар был такой силы, что брызги разлетелись далеко во все стороны и попали на Ремезова.

Бормоча ругательства, Виктор Анатольевич стал выбираться из бассейна.

– Подай!.. – буркнул он, не уточняя, о чем говорит.

Ремезов мгновенно все понял и протянул ему белый махровый халат, висевший у двери.

Коробов тяжело плюхнулся на кожаный диван.

– Если этот докторишка ляпнет что-то про ваши дела, я собственноручно закопаю тебя живьем, Миша, – сказал он совершенно спокойно, ухватился толстыми пальцами за стакан со свежевыжатым апельсиновым соком, сделал долгий глоток. – Ты меня понял?

– Да.

– Сока не хочешь?

Ремезов замотал головой. Коробов сделал еще один глоток, и черты его лица разгладились.

– Кого ты подбираешь? Каким образом? – мягко полюбопытствовал он.

Густая янтарная жидкость подействовала на него как успокоительное.

– Этому дурачку на драндулете в тире из воздушки стрелять надо! Тоже мне, киллер нашелся!

– Виктор Анатольевич…

– Накажешь этого дилетанта на мопеде. Обязательно закрой вопрос с врачом! Мне эта тема уже поперек горла стоит. – Коробов провел ребром ладони по своей массивной шее, на которой висел серебряный крестик.

– Сегодня-завтра все будет сделано, – заявил Ремезов.

– А не облажаешься? – с прищуром спросил Виктор Анатольевич. – Смотри, у тебя последний шанс реабилитироваться.

– Я все понял.

– Ладно. Что дальше?

– Та девчонка… Алла Одинцова.

Коробов скривил физиономию, словно испытывая сильную зубную боль.

– Ну?..

– Она лазила в архив, начала опрашивать других волонтеров, мол, что да как. Виктор Анатольевич, тут к гадалке не ходи, она на Павлова работает. Ее тоже убрать нужно.

– Убрать… – задумчиво повторил Коробов.

Он вспомнил последний разговор с девушкой, ее пылающие глаза, точеную фигурку, нежные черты лица и внезапно испытал сильное возбуждение.

Виктор Анатольевич допил сок, с гулким стуком поставил стакан на дубовый стол и заявил:

– Миша, послушать тебя, так за малейший косяк человека сразу валить надо. Это же тебе не котят в унитазе топить.

– Я животных больше людей люблю, – сказал Ремезов и хмыкнул. – Человек – самое гнусное существо на этой земле.

– С удовольствием пофилософствовал бы с тобой, дружище, но у меня нет на это времени.

– Так как быть с Одинцовой? А если за ней все остальные разнюхивать начнут? – не отступал Михаил.

– Аллочка очень тонкая натура. Я не учел этого, – был вынужден признать Коробов. – Девчонка очень быстро привязывалась к своим калекам. Кто мог знать, что она начнет копать про них? Ладно. Короче, в эту тему ты не лезь, Миша. С ней я разберусь самолично.

– Виктор…

– Все! – рявкнул Коробов. – Что с адвокатом?