Волонтер девяносто второго года

— Это дело Катрин. Ты лишь надень чистое белье, если у тебя есть. Катрин вычистит твой мундир и твои башмаки. Если у тебя нет свежего белья, я дам тебе свое.

— Спасибо, в моей походной сумке есть все необходимое.

— Отлично, тогда поторопись.

И метр Дюпле, хотя и был республиканцем до мозга костей, восхищенный возможностью отвести меня к вельможе, унес мой мундир, мои штаны, башмаки и гетры, чтобы Катрин их вычистила. Ровно в девять я был готов.

Мы прошли по улице Сент-Оноре до улицы Валуа, углубились в нее и вошли в ворота Пале-Рояля, выходившие на эту улицу.

Метр Дюпле назвал себя. Гражданин Шодерло де Лакло, вероятно, уже распорядился, и нас тут же впустили. На втором этаже нас встретили столь же учтиво.

Едва метр Дюпле представился, как слуги мгновенно предупредили г-на Шодерло де Лакло. И тот не замедлил явиться.

— Так это наш молодой человек? — спросил он.

— Он самый, — ответил метр Дюпле.

— Пусть войдет, его высочество ждет.

— А я? — спросил метр Дюпле.

— Подождите здесь.

— Простите, господин де Лакло, — обратился я к секретарю его высочества, — я пришел сюда с господином Дюпле, моим добрым хозяином, и пришел лишь потому, что хотел доставить ему удовольствие. Или я войду к его высочеству вместе с ним или не пойду вообще.

— Скажите на милость! — удивился г-н де Лакло.

— Вчера его величество король Людовик Шестнадцатый сказал мне, что я дикарь; прозвище мне понравилось, и я очень хочу его по-настоящему заслужить.

Господин де Лакло пристально посмотрел на меня; я, не моргнув, выдержал его взгляд.

— Дайте мне вашу руку, молодой человек. Можете войти вдвоем.

— Спасибо, Рене, — сказал метр Дюпле. — Но, понимаешь, малыш, каждый, чтобы не унижаться, должен знать свое место. Я столяр господина де Лакло, слуга этого дома, и мне нечего рассказать монсеньеру. Его высочество желает видеть тебя, а не меня. Мое место здесь, тут я тебя и подожду. Захватишь меня на обратном пути.

Возразить было нечего; я пошел за г-ном де Лакло. По узкому коридору он привел меня в будуар, прилегавший к спальне, сквозь распахнутую дверь которой можно было видеть еще не убранную постель; из-за открытых окон, задернутых портьерами, в комнате было прохладно.

Его высочество, облаченный в халат из индийской ткани и жилет из расшитого золотом атласа, в кюлотах, шелковых чулках и домашних туфлях, сидел за утренним чаем (эта новая мода пришла из Англии, а все знали, что его высочество — завзятый англоман) с очень красивой дамой лет тридцати в изящном утреннем пеньюаре; потом я узнал, что это была г-жа де Бюффон.

Герцог Орлеанский, столь прославившийся позднее под именем Филиппа Эгалите, тогда был мужчина лет сорока четырех-сорока пяти, с круглым и полным лицом, усеянным красными пятнами, человек еще стройный, хотя для своего возраста несколько полноватый; он имел несчастье поссориться с королевой, и его сильно, очень несправедливо обидели при дворе; обида была связана с морским сражением под Уэссаном, где он доблестно проявил себя. Следствием этого и стала безграничная ненависть герцога Орлеанского к Марии Антуанетте.

Он кивнул мне в знак приветствия. Госпожа де Бюффон с любопытством смотрела на меня. Элегантным я совсем не был, но одет был весьма опрятно; не будучи красивым, я находился в том возрасте, когда молодость заменяет красоту. Я был высок, хорошо и крепко сложен; у меня было открытое лицо, и на нем, наверное, отражалась прямота моего сердца. Короче, на герцога и его любовницу я произвел то же впечатление, какое производил на короля, королеву, мадам Елизавету, — показался им славным парнем.

— Вы приехали из Варенна, друг мой? — спросил меня герцог.

— Да, монсеньер, — ответил я.

— И видели все, что произошло у этого бакалейщика? Кстати, вам известна его фамилия?

— Сое, монсеньер.

— Да, верно. Ну, а что происходило в дороге?

— Монсеньер, я не терял из виду королевскую семью с минуты ее ареста.

— Ах, вот как! Прекрасно! Но предупреждаю вас, что госпожа — истовая роялистка, она жаждет знать все, что случилось с ее добрым королем и ее дорогой королевой. Не откажите в любезности рассказать ей об этом.

Я начал свой рассказ. Когда я упомянул Друэ, герцог прервал меня, чтобы сообщить о нем кое-какие подробности. Когда я назвал г-на де Дампьера — он сделал то же самое; когда я произнес имена Барнава, Петиона и Латура-Мобура, он пожелал, чтобы я не упускал ни одной мелочи.

Прежде чем я закончил рассказ, он обратился к г-ну де Лакло:

— Позовите Шартра.

Господин де Лакло вышел, а я продолжал рассказ. Он подходил к концу, когда дверь распахнулась и вошел красивый молодой человек, которого я уже видел в Якобинском клубе в первый свой приезд в Париж. Молодой вельможа почтительно поклонился отцу, галантно поцеловал ручку г-же де Бюффон и бросил на меня испытующий, но благожелательный взгляд; он, казалось, ждал, чтобы его посвятили в курс дела.