«Волос ангела»

– Спасибо, не откажусь. А как его фамилия?

– Не знаю, спроси лучше у Диомида, – улыбнулась Наденька.

Художник вернулся в комнату оживленный, потирая руки.

– Каков, а? – он кивнул на дверь. – Не возродятся, видишь ли, промыслы! Возродятся, еще как возродятся.

– Сядь, выпей чаю… – позвала его жена.

– Я верю, что и на моей родине, в Заднестровской Бессарабии, когда она полностью освободится от власти боярской Румынии, тоже будут народные художественные промыслы. А уж в России-то, с ее вековыми традициями народного творчества…

– Ты, никак, собираешься домой, Диомид? – спросил Черников.

– К боярам? Да они меня повесят! – засмеялся художник. И тут же посерьезнел. – Рад бы, да сам знаешь, пока не могу. Но верю, что еще буду там жить и работать.

– Как фамилия твоего знакомого? – невзначай поинтересовался Анатолий.

– Фамилия? – озадаченно переспросил художник. – Ты знаешь, я как-то никогда не спрашивал его об этом. А что?

– Так… Интересно.

– Кстати, он тут оставил кое-что, просил пока сберечь. Не поможешь мне забросить на антресоли?

– Давай… – вяло согласился Черников.

Диомид притащил из прихожей два больших тяжеленных чемодана. Вдвоем, подставив шаткую стремянку, они с трудом запихнули один на антресоли.

Со вторым пришлось повозиться – он был больше и тяжелее первого, неудобный, громоздкий. Диомид неловко подал его, и Черников, не удержав чемодан, выпустил из рук оборвавшуюся ременную ручку. Чемодан грохнулся на пол, закрытые замочки не выдержали, откинулась крышка, и взору изумленных друзей предстали тщательно упакованные в картонные коробки, раскрывшиеся при ударе об пол, старые иконы.

Художник потрясенно опустился перед ними на колени, дрожавшими пальцами провел по одной из икон.

– Семнадцатый век. "Морской Никола". Северное письмо, – он поднял к стоявшему над ним Черникову побледневшее лицо. – Что это? Откуда?

– Не знаю… – Анатолий быстро слез со стремянки, присел рядом с Калистру на пол, открыл другую картонную коробку. – А эта?

– Тоже семнадцатый, "Святой Зосима", покровитель казачества. Ты знаешь, они не имеют цены! Это же исторические реликвии! Откуда они у него?

– О чем он просил? – быстро повернув лицом к себе художника и встряхнув его за отвороты домашней куртки, спросил Черников. – Ну?!

– Толя, я…

– Диомид! Мы знаем друг друга много лет, мы вместе голодали студентами, вместе ходили на демонстрации. Ты сам пришел после революции в газету рисовать плакаты. Ты знаешь, кто я, а я – кто ты. Иначе не спросил бы. Ну?

– Он просил убрать чемоданы, а потом он за ними придет.

– Когда?

– Не сказал… Толя, но это же такие ценные вещи!

– Вот что, Диомид, – поднимаясь с колен, сказал Черников. – Дело тут явно нечистое. Жене пока ни слова. И вообще, никому ни слова. Под любым предлогом не отдавай этому человеку иконы. Скажись в отъезде или… Кстати, ты знал, что здесь?

– Нет, что ты, откуда. Он никогда об этом не говорил. А если он придет за ними?

– Не открывай. Нет тебя дома, понял? А я, когда приду, позвоню, а потом постучу четыре раза. Вот так: тук-тук… У меня есть друг по Красной армии. Я посоветуюсь с ним.

– Художник? – Диомид бережно убирал иконы в коробки.

– Нет, чекист…

* * *

Виктор Петрович пододвинул стул, сел напротив плачущей женщины в разорванном платье. Подождал немного, положив руки на колени. Потом легонько тронул ее за плечо.

– Вы хотели обязательно говорить именно со мной. Я слушаю.

– Это вы начальник МУРа?

– Да, говорите. Можете ничего не бояться – здесь нет посторонних, только наши сотрудники.

– Я… Я не знаю, как начать, – Ангелина всхлипнула, вытерла ладонью глаза. – Все так ужасно, стрельба, испуганные люди…

– Хорошо, я помогу вам. Расскажите для начала об ограблении Стромынской церкви.

– Вы знаете? – она недоуменно уставилась на Виктора Петровича.

– Знаем. И о посещении вами комиссионного магазина Кудина, и о многом другом. Лучше все-таки, если вы все расскажете нам сами. Иначе зачем было просить встречи со мной? – мягко улыбнулся Виктор Петрович.

– Только вы можете помочь, приказать! Я боюсь, что Пан убьет Андрея. Он уже убил Психа, а теперь может убить Андрюшу. Он все сделает, что прикажет Антоний.

– Давайте по порядку. Кто этот Андрюша?

– Воронцов, живет на Ордынке. Это мой друг. Поверьте, он ни в чем не замешан, ничего не знает. Спасите его, я вас умоляю!

– Хорошо, мы примем меры. Антонием зовут Николая Петровича?

– Да, он скрывает свою кличку, но я случайно услышала, как его так назвал Пашка.

– Какой Пашка?

– Телохранитель Антония. Не знаю фамилии, клички тоже. Они вообще не называют друг друга по кличкам при посторонних. Знаю еще, что с ними часто бывает какой-то Банкир. Они его боятся и слушаются. – Ангелина снова всхлипнула.

– Тоже из блатных?

– Нет, не похож. Барин в нем чувствуется. Я слышала, как они говорили между собой о нем, что он бывший офицер-артиллерист.

– Где живут? – продолжал расспрашивать начальник МУРа.

– Не знаю. Они назначали встречи. Сегодня Пашка должен был прийти за мной и Паном в «Нерыдай». Вы поймали Пана?

– Кого вы знаете еще?

– Убитого Психа. Больше никого.