«Волос ангела»

— Погляжу еще… — Рябому почему-то очень не хотелось входить в ту комнату, где сидел этот широкоплечий спокойный человек. Почему? Даже сам себе он не мог бы точно ответить, но не хотелось, и все, словно какое-то подсознательное чувство удерживало его, может, насторожило то, что питерский отказался выпить водки?

— Сказал, почему не хочет? — повернулся Мишка к Севастьяновой.

— За делом, говорит, пришел.

— Ага… — кивнул Рябой. Пытаться получить от хозяйки более пространный ответ или добиться от нее изложения собственных впечатлений о госте было делом пустым, это Мишка знал по опыту — иначе Севастьянова не была бы Севастьяновой: ее капитал — молчание. Ну что, надо идти к гостям?

Тем временем сидевшие за столом допили чай. Питерский достал из кармана жилета часы, щелкнул крышкой, укоризненно покачал тщательно причесанной головой.

— Опаздывает.

Голоса доносились через перегородку между комнатами глухо, приходилось напрягать слух, но разобрать слова все же было можно.

— Придет, — ответил Мартын, переворачивая свой стакан на блюдце вверх дном. — Может, банчок смечем?

Он достал карты, быстро перетасовал колоду. Питерский с меланхоличной улыбкой наблюдал за ловкими движениями толстых пальцев Мартына, тискавших уже потрепанные атласные листы.

— Поиздержался… Если в долг? — тихо сказал он.

— А на часы? — прищурился Мартын.

— Что в ответ? — усмехнулся питерский.

— Найдем, — успокоил Мартын и, снова перетасовав колоду, протянул руку с положенными на ладонь картами к гостю. — Сдвинь.

Рябой напрягся — он знал, что Мартын никогда честно не играет. Заметит это пришлый или нет? Как станет играть?

— Давай по банку втемную… — сдвинув карты, предложил гость.

Мартын быстро выкинул на стол рубашкой вверх одну карту, потом вторую, застыл, выжидательно глядя в лицо питерского.

— Еще одну! — взяв со стола карты, он, не открывая, по-тюремному дунул на листы, потом раздвинул их и тут же бросил перед собой.

— Очко!

— Фарт… — изумленно протянул Мартын и начал играть свое. Вот на стол упала одна карта — туз бубей, следом вторая — крестовая десятка.

— И у меня очко! — довольно захохотал Мартын. — Давай часы, приятель, банкир выигрывает.

Не вставая с места, питерский протянул руку и быстро вытащил из колоды еще одного туза и еще одну десятку. Молча поднес их к лицу ошарашенного Мартына и бросил на стол.

— Так что ты там ставил в ответ? — небрежно поинтересовался он. — Играть не умеешь, даже колоду по-человечески не зарядил. Болвана нашел?

— Да я… — поднялся Мартын.

— Сядь, сявка… — устало сказал питерский и, как показалось Рябому, только концами пальцев дотронулся до груди Мартына. Но этот грузный человек вместе со стулом грохнулся на пол.

«Пойду», — решился Мишка и быстро вошел в соседнюю комнату. Брезгливо поглядев на поднимающегося с пола Мартына, приказал:

— Выйди! И ты тоже… — дернул головой в сторону Монашка. — Да скажите, пусть подадут закусить. Ну, — присаживаясь напротив питерского, спросил Рябой, — знакомиться будем?

— Если с толком к делу, то познакомимся, — прищурился тот. — Меня в Питере Косым звали… Да не держись ты за свой шпалер на кармане, не обижу, — и он обезоруживающе улыбнулся.

— А чем докажешь, что ты Косой из Питера? — поглядывая на Севастьянову, поставившую на стол бутылку и закуску, недоверчиво спросил Мишка, не убирая руки с нагана, спрятанного в кармане.

— Может, думаешь, что я начальник МУРа? — засмеялся Трепалов, выдававший себя за Косого.

Рябой усмехнулся в ответ на шутку питерского и разлил водку по стаканам. Но гость сдвинул свой стакан в сторону:

— Сначала о деле.

— Да ты говори, говори, я слушаю… — Мишка опрокинул водку в рот и захрустел огурцом. — Чего там у тебя?

— Железнодорожные кассы!

— Тю, малохольный… — Рябой даже замахал перед собой руками, зайдясь визгловатым смешком. — И это все?

— Не зря же я сюда из Питера мотал, надо расход обернуть. — Трепалов наклонился ближе к бандиту. — Одни, конечно, не возьмем. Но если с умом на это дело других нам в помощь…

— Кого это? — сразу насторожился Рябой, даже перестал жевать. Кого тут знает приезжий, к кому может пойти с предложением провернуть это заманчивое, денежное дело, и вправду сулившее при удаче ломовую деньгу, несчитанную, немереную? У самого Мишки никаких планов насчет таких крупных дел не было, но и упускать фартовый шанс враз снять куш, какой и не снился, он тоже не хотел. Кассы — это тебе не ночных, запоздалых прохожих топором брить или грабить пекарни, спуская потом муку перекупщикам-спекулянтам. Ну, квартирки можно пощупать, ну, еще… Но мелочь все, мелочь. А давно хочется взять, так взять, чтобы все от зависти засохли. Стоит выведать у питерского, как и с кем он намерен дело провернуть, ой стоит.

— Найдутся желающие. Дружок мой, Водопроводчик, хотел спроворить насчет касс, да не успел. Малец его сказал мне, что ты здесь в авторитете, в Иванах ходишь, имею надежду через тебя…

— Подумаем, подумаем, — быстро сказал Мишка, прикинув про себя, что приезжий-то оказался не так прост, тертый малый, сразу не раскрывается. — Кого все же хочешь в долю взять? Скажи.