Волошский укроп

– Секреты, будь они неладны! Строжайшие секреты. Все эти документы требуют только моего личного внимания. Однако же, что это я?! Мы ведь должны обсудить совсем другую историю, – Игнатьев повернулся к адъютанту, – Платон, голубчик, освободите стулья от этого хлама. Да, не стесняйтесь, сваливайте прямо на пол! А вы, господа, не желаете ли чаю?

Кавалергард, успевший подготовить места для гостей, бросился прочь из кабинета. Очевидно, на малейшие намеки начальства здесь было принято реагировать незамедлительно.

– История, которую мы должны обсудить, прескверная. Отвратительная, – Игнатьев снова уселся за стол. Сыщик успел заметить, что в кресле лежали три небольших подушки, видимо, для большего удобства. – Османская империя все никак не успокоится. Со времен Крымской войны, уж сколько лет прошло, а они все сети шпионские плетут.

– Так ведь и мы плетем, – заметил Мармеладов.

– А как же! – улыбнулся в ответ Игнатьев. – Лично вот этими вот руками узелки завязываю… Но мы-то за правое дело. За веру, царя и Отечество.

– А они сербов режут. Наших славянских братьев, крещеных в единой вере! – взорвался Ершов, как раз в этот миг вошедший с чайным подносом.

– Ну-ну, будет, – осадил его дипломат. – Хотя режут, конечно. Святая правда. А мы вмешаться не можем, связаны руки мирным договором. Хотя уже давно пора собрать все славянские народы под одно крыло.

Дипломат выразительно посмотрел на портрет императора. Потом кивнул адъютанту и тот начал разливать чай в маленькие стаканчики необычной формы – стянутые посредине, словно барышня в корсете.

– Но речь-то о другом. Когда турки на Балканах кровь льют, это как бы дело внешнее, тут мы зубами скрипнем, но укусить не сможем. А вот когда в Москве, почитай в самом центре, ребенка крадут – вот тут мы реагировать можем и должны! Ни один мирный договор такого не дозволяет. Шпиона надо поймать, как обычного хитровского лиходея и бросить за решетку. Платон, голубчик, насколько мы приблизились к этой цели?

Кавалергард коротко доложил об утреннем посещении рынка и выявлении подозреваемого. Дипломат согласно кивал, прихлебывая горячий чай из стаканчика. Митя попытался было перенять его манеру, но только обжег пальцы и язык. Мармеладов же к угощению не притронулся, он сидел, положив руки на трость, а сверху пристроив подбородок.

– Большинство турецко подданных в России находится под нашим контролем. Мы их… Как это говорится? Мене, текел, упарсин, – Игнатьев прикусил маленькое рассыпчатое пирожное с блюдца. – Пересчитали, одним словом. Однако есть такие, кто глубоко спрятан до поры, а потом вылезает и вредит.

– Как Мехмет-бей? – Митя, отчаявшийся напиться чаю, отставил подальше стаканчик и заинтересовался разговором.

– Вы правы, этот похититель никогда прежде не состоял у нас на учете. Большое упущение, – Игнатьев стряхнул с усов крошки от печенья и потянулся за новым. – Недоработочка, да-с. Но бывают еще и похуже, натуральные оборотни.

– Оборотни?

– Они самые, – поморщился дипломат. – Живет себе дворянин, безупречно служит на благо государя и всея Руси. И вдруг оборачивается против родной державы и начинает выдавать неприятелю секретные сведения.

– Да с чего же такое происходит? – изумился почтмейстер.

Мармеладов, до того молчавший, поднял голову и включился в разговор:

– Все дело в деньгах, разумеется.

– Однозначно, – Игнатьев снова включил глаза-буравчики и внимательно разглядывал сыщика. – Родион Романович, будь вы турецким… Или любым другим шпионом, кого бы завербовали?

– В первую очередь сластолюбцев и игроков. Среди дворян и высших чинов многие волочатся за прекрасными куртизанками, что требует больших денег. Еще больше тех, кто делает ставки за карточным столом либо на скачках. Оба пути приводят к одному результату: люди вскоре оказываются в долгах по самую маковку. Будь я шпионом, нашел бы адмирала в затруднительном положении, скупил его векселя…

– В самый корень зрите! – обрадовался Игнатьев. – Мне, господин Мармеладов, рекомендовали вас как прозорливого и здравомыслящего человека. Рад в этом убедиться. И с адресом угадали. В этом году уже двух оборотней обезвредили и как раз в Адмиралтействе. Но остался кто-то в самом высшем свете. Через него много штабных тайн утекает к султану. Дознаться кто именно пока не можем, однако будучи в Константинополе, выведал я что негодяя этого турки величают Беяз айы. Белый медведь, значит. Вот бы кого поймать…

– И выпотрошить негодяя! – снова грянул Ершов.

Игнатьев сверкнул глазами и адъютант сразу съежился: такие неловкие моменты возникают, когда плохо воспитанный ребенок врывается в беседу взрослых, хотя его об этом не просили. Впрочем, дипломат тут же сменил гнев на милость.

– Опять прав юноша, не зря говорят, что устами младенца…

Кавалергард залился краской и отвернулся, чтобы скрыть досаду.

«Тонко поддел! Вроде бы булавочный укол, да ведь больно», – подумал Митя с определенным злорадством. Молодой выскочка ему по-прежнему не нравился.

Игнатьев же продолжил, вернув лицу дружелюбное выражение.