Волошский укроп

Митя меж тем успел обшарить глазами половину рынка, но турецкого шпиона нигде не заметил. Однако, видя, что его приятель ничуть не переживает по этому поводу, решил дождаться объяснений. И они последовали, как только приятели отошли на самый край стихийного рынка, к трактиру «Крым». Здесь стояла черная карета, возле которой нетерпеливо вышагивал адъютант Ершов.

– Родион Романович, все вышло, как вы заранее предупредили! – горячо зашептал он, стараясь не привлекать интереса прохожих. – Как только вы обозначили Мехмет-бея, я тут же поспешил к жандармам и привлек двух лучших филеров для слежки.

– Все прошло тихо? – спросил сыщик, также вполголоса. – Не заметил ли турок, как вы указываете на него тайным агентам?

– Какое там! Он так заинтересовался – что же толстяк вырезает, – чуть шею не свернул, на соседний ряд заглядывая.

– Так ты всю эту историю затеял, чтобы внимание шпиона отвлечь? Ну да, этот тюха точно не мог бы действовать скрытно, турок его мгновенно заметил и раскусил, – восхищенно присвистнул Митя и вдруг помрачнел лицом. – Но ведь он запросто мог убить резчика, а у того, как ты слышал, детки малые.

– Не только отвлечь. Важно было столкнуть Мехмет-бея с места. Показать, что мы уже близко и заставить действовать немедленно. Так больше шансов, что он сделает непродуманный шаг. А что до резчика, – тут Мармеладов сжал трость, аж побелели костяшки пальцев, – риск был минимальным. Я все обдумал: не стал бы турок убивать на глазах у десятков очевидцев. Это ему невыгодно.

– Обдумал… То есть так в свою правоту уверовал, что готов был невинной жизнью рискнуть? – продолжал кипеть почтмейстер. – Как вчера с доктором? Однажды ведь уже ошибся. Да как ты вообще знать-то мог?

Мармеладов подошел так близко к Мите, будто хотел обнять, но тот вскинул руки, отстраняясь. Сыщика этот жест очень расстроил.

– Митя, да поверь же мне, не таков наш злодей. Нет, этот Мехмет-бей старается действовать издалека, чтобы не быть узнанным. Потому и поспешил свой портрет забрать. Заметь, он всех ядами травит, хотя мог бы сообщников в каком-нибудь переулке прирезать или дома задушить. Но его василиск…

– Только не начинай сызнова про своих василисков! – бушевал Митя уже не так сильно, однако же из природного упрямства гнул свое. – Ты не мог знать наверняка, как поведет себя турок, если ударится в панику. Ведь съездил же он резчика по морде. А если бы ножом ткнул? Смерть была бы на твоей совести.

Мармеладов помолчал, раздумывая, но лишь короткое мгновение. И вдруг заявил, совершенно вразрез:

– Так ведь шпион резчика не бил!

– Как же… А кровь? – опешил Митя. – Кровь из носа…

– Осмотрел ли ты колоду, на которой мастер резал фигурки? Вряд ли. А я вот проверил и, доложу тебе, на ней тоже была красная лужица. Прямо в центре. Если бы Мехмет-бей ударил кулаком или двинул ящиком в нос, то резчик бы опрокинулся назад. Представил картину? В тот момент вперед помешал бы упасть кулак а уж, тем более, ящик, мы же его видели – огромный короб… Могла ли эта лужица накапать после из разбитого носа? Сомневаюсь, для этого надо было нарочно сидеть в неудобной позе, нагнувшись вперед. Зачем бы резчику вдруг это делать? Нет, вариант тут напрашивается единственный… Лужица эта оттого, что резчик упал лицом на колоду. Помнишь его слова? Яркая вспышка, а дальше ничего не помню.

– Отчего же он упал? – в один голос воскликнули Митя и Платон, крайне увлеченные этой новой версией.

– Тут у меня два вывода: очевидный и фантастический. Например, некий сообщник турка незаметно подкрался и, по знаку Мехмет-бея, ударил резчика по затылку. Свинчаткой или дубинкой, здесь на рынке подобных умельцев много. Вывод это очевидный, да только я в него совсем не верю.

– Отчего же, Родион Романович? – уточнил кавалергард. – Ежели ваш вывод очевидный и простой, значит, так оно и было.

– Не уверен… – Мармеладов еще и для себя не нашел конечный ответ, а потому продолжал взвешивать на весах здравого смысла известные факты. – Вот вас, Платон, били когда-нибудь по затылку? Я говорю не об отеческих затрещинах в глубоком детстве, а так, чтоб со всей силы?

– Не доводилось, слава Богу! – пробормотал адъютант, не представляя, куда клонит сыщик.

– А меня, представьте, били. После того, как придешь в себя, голова буквально раскалывается. Поверьте, от расквашенного носа страдают куда меньше. И то, что резчик держался за нос, а не потылицу тёр, то что он ни разу не пожаловался на боль и ломоту, я принимаю как доказательство иной версии. Я уверен, что турок каким-то образом заставил здоровяка мгновенно уснуть или потерять сознание.

– Это как же… Шпион применил… колдовство, что ли? – удивился Митя.

Сыщик покачал головой и поправил:

– Гипноз.

XI