Волосы Ангела

Чувствуя, что сейчас сами расстанутся с рассудком, Анжела и Юля, с визгом метнулись к палатке Лугового.

– Куда?! – перегородил им путь «гаваец», в два прыжка настигнув девочек у мангала. Он расставил в стороны свои огромные ручищи и стал надвигаться на подруг, оттесняя тех к столу. – Вы будете свидетелями, что эта штука напала и сожрала Ильина. Не надо Мишу Пятакова подписывать на мокруху, – перешел на злобное шипение «гаваец». – Или вы хотите, чтобы меня завтра же завалили, как хряка вислоухого? Не выйдет! Ну-ка, иди сюда! Тварь белобрысая!

Растопырив сосискообразные пальцы, Пятак потянулся через стол. Юля схватила стоявший на нем стакан и наотмашь плеснула содержимым в перекошенное яростью лицо. Сильный запах уксуса моментально разнесся в воздухе.

– А-а-а!!!  – взревел «гаваец», еще сильней выпучив свои безумные глаза.

– Это уксус! – ужаснулась Новицкая. – Анжела! Скорей неси воду! Хотя не надо, вызывай скорую! Я сама! Милицию тоже вызывай!

Подхватив канистру, она подбежала к Пятакову. Тот стоял на коленях и громко завывая, стонал. Юля свинтила крышку и тонкой струйкой стала лить воду на его руки, плотно прижатые к лицу.

– Надо промыть. Слышите! Вам надо промыть глаза! – четко, словно диктуя каждое слово, произнесла она.

– Тва-а-рь! Тва-а-рь! – слышалось в ответ. – Как жжет! Тварь!

Неожиданно и довольно грубо Новицкую оттеснили в сторону.

– Кто тут у нас?! – раздраженно буркнул появившийся из-за спины Луговой. Разбуженный криками и злой от недружеского вторжения, он навис над Пятаковым черной тучей, в любой момент готовой разразиться громом и молнией. – Девушка тебе русским языком сказала: «Нужно! промыть! глаза! Не понимаешь, что ли?!»

Услышав незнакомый голос, Пятаков замолчал, оторвал ладони от лица и медленно поднял голову.

– Ты погляди! Действительно, тварь! – отшатнулся от него Луговой, и тут же опустил на голову «гавайца» лезвие прихваченного с собой туристического топорика…

Издав протяжный стон, Пятаков рухнул и недвижно замер, распластавшись на песке. Но Лугового было уже не остановить. В необъяснимом остервенении вкладываясь в каждый удар, Вадим Николаевич бил, бил и бил, пока череп Пятака не превратился в бесформенное хлюпающее месиво, а сам писатель густо не покрылся липкими темными пятнами.

Юлины пальцы безвольно разжались. Мгновенно потяжелевшая канистра скользнула вниз и, обдав девушку фонтаном брызг, перевернулась. Содержимое, булькая, потекло на песок, который мгновенно впитал всю пролитую жидкость. Над пляжем воцарилась тишина. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Юля сделала несколько шагов к оцепеневшей и белой как мел Анжеле.

– Бежим! – срывающимся голосом выкрикнула она. И что было сил потянула подругу за собой.

Луговой опустил топор. Тягучим немигающим взглядом проводил исчезающих во мраке беглянок.

– Девочки, вы куда? – еле слышно пробормотал он, и как-то странно улыбнулся…

Если на просеке, в свете луны, еще можно было что-то разглядеть, то, попав в чащу, Артем оказался в полной темноте и, постоянно спотыкаясь о торчащие корни, вынужденно перешел на короткий шаг. Дорога ныряла куда-то вглубь непролазного массива, уходя в его пугающую черноту мрачным тоннелем, сплетенным из крон сильно заросшего леса. Ни один луч света не проникал внутрь, а замшелые стволы деревьев, взметнувшись высоко вверх, плотной стеной окаймляли дорогу по сторонам. «Какой же я дурак! Какой дурак!» – приговаривал Кульков, пытаясь угадать с шагом, чтобы не запнуться и не упасть. Вдруг он почувствовал, как что-то вокруг него изменилось. Что-то стало не так. Остановившись среди кустов, опутанных невесомой паутиной белесой мари, он на мгновенье замер. Предвещая скорый восход солнца, предрассветная дымка только начинала клубиться, поднимаясь над землей и обволакивая сочную зелень молоком влажного тумана. Бегающим взглядом Артем осмотрелся по сторонам. Голова буквально шла кругом, мысли путались, перед глазами вспыхивали неясные образы, мешая сосредоточиться и понять, что именно произошло. «Какая странная тишина. Как стало необычайно тихо. Точно! Болдэф замолчал!» Страшная догадка, обжигая адреналином, запустила сердечную мышцу на еще большие обороты. Кульков сорвался с места и устремился вперед, слыша каждый удар, рвущийся изнутри.