Волосы Береники

— Да вы не обижайтесь, я же от сердца хочу вам совет дать! Вы мне глубоко симпатичны, Вероника Андреевна, и потому я осмелилась, так сказать. И семья у вас такая чудесная. Сейчас ведь это большая редкость, чтобы ребенок в полном семейном комфорте рос, уж я-то знаю, что говорю. Чем больше проблем в семье, тем больше проблем у ребенка в социуме, это известная истина. А у вас… А вы… Сразу же видно, какая у вас чудесная семья. И результат налицо — прекрасный умный ребенок.

— Благодарю вас, Валентина Борисовна.

— Да за что?

— За комплимент.

— А это вовсе не комплимент! Я всего лишь констатирую факт, что вы! И очень переживаю за Матвея, потому что знаю, какая зараза этот футбол! У меня ведь зять тоже из футболистов, знаете ли. Из бывших. В свое время увлекся, образования толком не получил, потом травма, скамейка запасных, депрессии, гоняли из клуба в клуб, рангом ниже и ниже… И все закончилось очень плохо, еле-еле мы его с дочерью из этого безобразия вытащили. Так что я знаю, о чем говорю.

— Спасибо, Валентина Борисовна. Я приму ваш совет к сведению, обещаю.

— И мужу скажите. А то ведь знаете, как мужчины к сыновьям трепетно относятся. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало! Иногда своих сыновей так любят, что… Залюбливают до потери сознания.

— Да, и мужу скажу. Уверяю вас, что в нашей семье до потери сознания дело не дойдет.

— Ну и хорошо. Я знала, что вы так среагируете. Я же от чистого сердца!

— Мы приехали, Валентина Борисовна. Вы к поезду не опоздаете?

— Ой, спасибо, дорогая моя… Да, побегу… Так вы меня выручили, так выручили!

— Всего доброго, Валентина Борисовна.

— И вам… И вам…

Ника еще какое-то время продолжала держать лицо в «приятности общения», будто вежливая улыбка намертво приклеилась к губам. Потом опомнилась, глянула на часы. Ого! Целых сорок минут — псу под хвост… Теперь, пока до работы доедешь, еще час пройдет, если не больше. Сева быстрее приедет, наверное.

Севиной машины на стоянке возле офиса не было. Но секретарша Марина, не успев поздороваться, огорошила ее вопросом:

— Вероника Андреевна, я ничего не понимаю… Может, вы что-то объясните? Совещание у Всеволода Григорьевича сегодня отменяется, да? Все звонят, спрашивают.

— Почему отменяется? Всеволод Григорьевич скоро приедет.

— Так он был уже!

— Как — был? Когда?

— Минут десять назад. Я ему отдала почту, он посмотрел и сразу уехал.

— Почту? Какую почту?

— Ну два журнала, счета какие-то. Потом конверт еще был, толстенький такой. Мне показалось, там какие-то фотографии.

— Какие фотографии?

— Не знаю… Я видела, что он вскрыл его и вроде бы перебирал в руках фотографии. А потом сразу уехал. И ничего не сказал. Так мне отменять совещание или нет, Вероника Андреевна?

— Погоди, Марина… Кто принес этот конверт, не помнишь?

— Помню. Парень какой-то в синей бейсболке. Сказал, что он посыльный. Просил передать конверт Всеволоду Григорьевичу Тульчину лично в руки. А что такое? Не надо было передавать?

Лицо Марины становилось все более заинтересованным, глаза горели нездоровым любопытством, хотя девушка и старалась быть вежливо-отстраненной и деловитой, как и полагается вышколенному секретарю.

— Все нормально, Марина. Разберемся. А совещание я сама проведу, ничего отменять не надо.

— Хорошо, Вероника Андреевна. А после совещания у Всеволода Григорьевича встреча с клиентом. Он уже звонил. Я не знала, что говорить.

— И встречу я сама проведу. Перезвони ему и скажи, что ничего не отменяется.

— Хорошо.

До обеда Сева так и не появился в офисе. И на звонки не отвечал. После обеда Ника дозвонилась до Маргариты Федоровны, и та выдала ей подробную информацию:

— Да дома твой муженек, дома… Злой как собака. Я сунулась было с вопросами, но поняла, что не стоит злить его еще больше. Вон, вижу в окно: сидит.

— Где сидит?

— В беседке. Слушает блюз опадающих листьев. А еще смотрит, как твоя подружка по участку шатается. Чего она шатается, а? Туда-сюда подолом метет, туда-сюда.

— Она ж никому не мешает, Маргарита Федоровна, пусть шатается.

— Мне мешает. Глаза мозолит. И вообще, не нравится она мне. На какой срок она намерена оккупировать наш гостевой домик? Или решила там навеки поселиться?

— Ей жить негде… Я ж вам объясняла уже.

— Ладно, тебя все равно не переспоришь, добрая ты наша самаритянка. Лучше объясни, какая черная кошка между тобой и Севой пробежала? А то я ничего не знаю, и мне тревожно. Ты мне обещала все прояснить.

— Потом, Маргарита Федоровна, потом.

— Ну потом так потом. Ты бы приехала, Ника. Что-то мне мой сынок совсем не нравится, никогда его таким не видела. Сидит, в одну точку смотрит и не шевелится. Приезжай, а?

— Да, я приеду. Сейчас все основные дела закончу и приеду.

— Давай. А я пойду, посплю немного, ночью совсем не спала.

— Отдыхайте, Маргарита Федоровна. Я скоро.

Но скоро не получилось. Ника поехала домой, только когда часы показывали глубоко послеобеденное время. И удивилась, когда у ворот усадьбы увидела такси с открытым багажником. Сердце дернулось неприятно — Сева?..