Волшебная гондола

К счастью, они ушли с Мариеттой, которая напоследок бросила на меня виноватый взгляд через плечо, прежде чем исчезнуть в своих покоях вместе с мужчинами.

Я поспешила в сторону лестницы.

* * *

На промежуточный этаж можно было войти с внутреннего двора. Помещения внизу были заметно более низкими и тесными, чем на роскошном верхнем этаже, скорее такие, к каким я привыкла в доме Матильды. Пахло кухней и горячим мыльным раствором.

На ходу я наткнулась на одну из служанок и спросила у нее, где найти водный зал.

Я быстро побежала дальше, по-прежнему в смятении из-за встречи с неприятными мужчинами. Как этот Альвис попал в будущее?

Я прошла мимо прачечной, наполненной клубами пара, а затем мимо кухни, в которой тоже было полно пара – от котла, висевшего над огнем. У шкафов и столов стояли многочисленные женщины и готовили еду.

При других обстоятельствах я бы немного постояла тут и поблагодарила кухарок за вкусный завтрак, но сейчас я не могла медлить. Я снова задумалась о том, где я могла раньше слышать фамилию Малипьеро. Приходя в чувства после своего прибытия в будущее, я слышала, как Себастьяно говорил о них: «Малипьеро таятся с ядом и кинжалом за каждым углом!»

По запаху было ясно, что до водного зала осталась буквально пара шагов. От входа явственно доносилась тухлая вонь канала.

Затем я услышала голос одноглазого гондольера Хосе и, различив его слова, в ужасе застыла на месте.

– Итак, ты сегодня поместишь девушку в монастырь?

– Как можно скорее, – подтвердил Себастьяно.

– Она потребует объяснений. И в дальнейшем тоже.

– Это я уже улаживаю. В худшем случае сошлюсь на барьер. – Себастьяно рассмеялся, словно над хорошей шуткой.

– Какой барьер? – спросил Хосе.

– Тот, который ей самой не дает упоминать анахронизмы. Она убеждена, что я не могу говорить с ней о каких-то вещах, потому что верит, что я из будущего.

Старик захихикал.

– Да ты прямо отменный лжец!

– Я ей ни разу не солгал, просто не отвечал на ее вопросы. Мол, я не могу об этом говорить. Объяснение она сама себе придумала.

– Можешь быть благодарен ей за это, – заключил Хосе. – Верно говорят, худшая черта в женщинах – любопытство.

Сжав кулаки, я стояла у входа, кипя от ярости.

– Тем временем я узнал, что дальше планируют делать Малипьеро, – продолжил Хосе. – Насколько я знаю, вскоре нас ждет открытое противостояние. Позже, сегодня вечером, я буду знать больше. До скорого, мой мальчик.

– До скорого, Хосе.

Я услышала скрежет, а затем всплеск, будто отчалила лодка. Я осторожно заглянула в дверной проем. Большие ворота, ведущие в канал, были открыты, и я увидела, как Хосе уплывает на гондоле.

Себастьяно направился ко мне. Я поспешно отшатнулась, но было слишком поздно. Он уже меня заметил.

– Я не хочу в монастырь! – выкрикнула я, прежде чем он успел что-нибудь сказать. – Я вообще не хочу оставаться в этом времени. И я не хочу мешать какому-то событию. И уж точно не хочу иметь никаких дел с гнусными Малипьеро! – Я ненадолго смолкла. – Кстати, они оба в этом доме. Они явились, чтобы веселиться с Мариеттой. Я наткнулась на них по пути сюда.

– Они… проклятье!

– Именно. Самое время для объяснений. – Я требовательно посмотрела на него. – И больше не говори мне, что ты о чем-то не можешь рассказать!

* * *

– Не здесь, – сказал он. – Там, где нашелся один шпион, легко может появиться и другой.

Я ощутила, как покраснела, но гнев был многократно сильнее смущения.

Следом за Себастьяно я направилась к пристани перед домом, где было привязано множество гондол. Он помог мне сесть в одну из них, а затем отвязал ее. Вставляя весло в уключину, он мрачно посмотрел на меня.

– О чем говорили Малипьеро? – спросил он.

Я уселась на скамью и пожала плечами.

– Они решили, что я там новенькая… Ну ладно, не важно. В общем, они хотели, чтобы я повеселилась вместе с ними. В особенности этот Альвис, у которого ты отобрал нож. Тот еще тип.

Себастьяно выглядел обеспокоенным.

– Он тебя узнал?

– Думаю, нет. По крайней мере, он ничем этого не выдал. Ты мне объяснишь, в чем тут все дело?

– Сейчас. Давай сначала отплывем.

Себастьяно оттолкнул гондолу от пристани и начал грести. От моего внимания не ускользнуло, как ловко он управлялся с веслом, стоя на корме. Мы все продолжали ускоряться. Гондола скользила по Гранд-каналу, мимо роскошных палаццо пятнадцатого века. Они выглядели совсем не так, как в будущем, – фасады были окрашены не в бежевый или охру, как в мое время, а разрисованы красочными фресками во всю стену. Над крышами возвышались бесчисленные дымоходы, похожие на перевернутые кегли.

Тем временем мы отплыли уже довольно далеко. Больше никто не мог нас подслушать. Я выпалила самый важный вопрос:

– Эта Мариетта – она…

Себастьяно поднял бровь.

– Куртизанка?

Покраснев, я кивнула. Он тоже кивнул.

– Вот как, – сказала я подчеркнуто равнодушно.

Себастьяно улыбнулся.

– Имеешь что-то против?

– С чего ты взял? Я вообще ничего не имею против меньшинств. – Я помолчала. – Хотя о меньшинствах тут, в общем-то, и речи быть не может. Я слышала, в Венеции их тысячи.

Себастьяно рассмеялся.