Волшебная гондола

– Когда ты вернешься? – спросила я.

– Так скоро, как смогу. Самое позднее завтра вечером.

– Куда ты направляешься?

– Туда, куда потребуют отправиться мои нынешние обязанности.

Сестра Жюстина и еще несколько монахинь могли нас услышать, и я заметила, что все они тут же навострили уши. К сожалению, Себастьяно не мог сообщить мне ничего конкретного об этих своих обязанностях.

Так что я попыталась спросить намеком:

– Другими словами, ты снова должен… уехать?

Он кивнул.

– К нам домой?

Он кивнул еще раз.

Я не смогла сдержать слез, навернувшихся мне на глаза. Он отправлялся назад, в наше время, а я застряла здесь! Это было так несправедливо! Почему это ему можно, а мне нет?

– Скажи мне только одно, – прошептала я ему на ухо, сделав вид, будто хочу обнять на прощание своего драгоценного кузена. – Могу ли я тоже рассчитывать на эту… специальную процедуру?

– Нет, – так же тихо ответил мой названый кузен. Его дыхание щекотало мои виски. – Ее делают только… дома.

– Ты можешь, по крайней мере, известить моих родителей, что со мной все в порядке?

– Не получится. Я объясню тебе в следующий раз.

Внезапно я заметила, что наши объятия из прикрытия превратились в настоящие. Себастьяно держал меня неожиданно крепко. Я почувствовала его чистый, мужской запах и смутилась, как это уже случалось однажды. Я растерянно ощутила, какой маленькой кажусь, когда стою так близко к нему. Он был почти на голову выше меня. Мои глаза были на высоте его губ.

Затем он отпустил меня и отступил на шаг назад.

– Вещи тебе привезут на лодке.

– Какие вещи?

– Мариетта соберет для тебя кое-что.

Я не знала, стоит ли этому радоваться. Бесспорно, у нее изысканный вкус, в этом я не сомневалась. Но если он мог запросто попросить ее подобрать пару вещиц для бедной брошенной маленькой Анны, между ними существовали какие-то близкие отношения. Это меня странным образом раздражало.

– До скорого, – сказал Себастьяно.

– До скорого, – откликнулась я.

Я хотела сказать что-нибудь еще, может, даже о чем-то пошутить, чтобы не выглядеть такой безутешной и несчастной, но у меня не нашлось слов.

Затем ворота закрылись за ним, и я осталась одна.

* * *

Одна среди монахинь, если быть точной. Как только Себастьяно ушел, обитательницы монастыря обступили меня со всех сторон, чтобы познакомиться. Точнее, чтобы спросить, как зовут моего кузена, сколько ему лет, где он живет и когда он снова вернется.

Они допрашивали меня, окружив плотным кольцом. Так я познакомилась с Урсулой, Имельдой, Беатой и еще несколькими своими сверстницами. Большинство из них жили в монастыре уже давно – некоторых отдали сюда, когда им было еще семь лет.

Я вспомнила о том, что экскурсовод рассказывал нам с родителями об этом женском монастыре. По его словам, это было своего рода закрытое учреждение для женщин. Вообще говоря, выходить замуж могли только старшие дочери. Это было связано с тем, что от невест из богатых семей ожидали разорительно большого приданого. Место в монастыре обходилось дешевле. Поэтому все вторые, третьи и последующие дочери становились монахинями и до конца жизни кисли за стенами монастыря, проводя время в молитвах.

В ходе разговора с девушками я узнала, что их жизнь все-таки не была беспросветно унылой. Например, никто не возмущался, если монахини в своих комнатах красились или надевали красивые платья; главное, чтобы этого никто не видел.

Этот любопытный факт я выяснила, расхаживая вместе с Урсулой, Беатой и Имельдой по галерее вокруг внутреннего двора. Они выдали мне и другие пикантные детали: ночью иногда устраивались вечеринки с музыкой, танцами и вином, и последняя была как раз недавно. Время от времени на этих праздниках даже появлялись мужчины, и тогда получалось по-настоящему весело.

Беата шепотом сообщила мне, что она хочет устроить праздник как раз грядущим вечером, в комнате Доротеи.

– Теперь и я там живу, – ошеломленно сказала я.

– Именно, – прошептала Урсула. – Вы обе – не монашки, поэтому преподобной матушке будет проще закрыть на это глаз.

– Оба глаза, – хихикнула Беата.

Я с трудом успевала переваривать информацию. Судя по всему, в этом столетии жизнь в монастыре была не худшим вариантом.

– А что, кузен Себастьяно тоже сможет прийти? – спросила Имельда.

– К сожалению, он должен уехать по делам.

Девушки показали мне и другие помещения монастыря. Они провели меня по хозяйственному флигелю, где в кухне и прачечной трудились бесчисленные служанки, через обеденный зал, который здесь назывался «рефекторием», и наконец, через скрипторий, зал для письма вкупе с библиотекой, в которой было собрано удивительное количество книг. Книги, как я успела узнать от Клариссы, были в те времена ценным раритетом, потому что книгопечатание изобрели только недавно, и большинство фолиантов по-прежнему изготавливались вручную, что требовало долгого и упорного труда монахов, которые часто дополнительно изучали каллиграфию.