Волшебная гондола

— В конце концов, я просто делала все, как будто я была с ними в команде, потому что Альвизе угрожал убить меня. Но я никогда никому не хотела причинить боль!

Я поняла, что она уже достаточно раскаялась и заслужила немного счастья.

Поэтому я обрадовалась, когда она решила остаться с Бартом.

— Сейчас, когда я знаю, что я в любой момент могу вернуться назад в мое время и в Париж, я этого уже не хочу, — призналась она, задумчиво добавив: — Звучит смешно, не так ли?

Мне было не смешно, потому что я чувствовала что-то подобное. По крайней мере, хотя бы тогда, когда мы с Себастиано сидели у камина, прижавшись к друг другу.

Разница между мною и Клариссой была лишь в том, что я смогу увидеть

Себастиано в будущем, а она в свою очередь, сможет быть с ним лишь в его времени. Поэтому у меня не возникло вопроса, остаться ли лучше здесь или отправиться домой. Моя жизнь находилась в будущем, даже если я нашла здесь замечательных друзей, по которым я буду скучать. Это касалось как Клариссы с

Бартом, так и Мариэтты с Тревисаном; каждый раз я старалась не заплакать, когда понимала, что я их никогда в жизни больше не увижу.

Все же самое ужасное для меня было бы никогда не встретиться с моими родителями. Я с таким усердием стремилась к ним, что подобные мысли вызывали у меня боль. Без школы или iPod, или шоколада я, возможно и смогла бы прожить, но только не без мамы и папы.

За день до новолуния я еще раз сходила в монастырь, так как по необъяснимым причинам я беспокоилась о судьбе попугая Доротеи. Мой вопрос о попугае был неверно истолкован сестрой Гиустиной. Она просто всунула клетку в мою руку и объяснила, что весь монастырь рад, что я хочу забрать его себе, так как его бесконечные крики уже никто не может выдерживать. Я должна была его тут же унести и не думать о деньгах, которые были потрачены на его содержание.

Я не хотела спорить и просто забрала Полидоро с собой. Я не хотела задерживаться больше, чем следует, в церкви Сан-Закаррия. Не только из-за того, что больше чем десяток молодых монашек появились во дворе, чтобы вздыхать по Себастиано, который ожидал меня у ворот, но и потому, что воспоминания о Доротеи угнетали меня. Некоторое время я чувствовала к ней отвращение, но между тем еще и сочувствие. У нее был ужасный конец, лишь только потому, что она влюбилась не в того мужчину.

— Что нам теперь делать с этой птицей?- осведомился Себастиано.

Беспомощно я смотрела на клетку.

— Ничего же плохого нет в то, что я забрала его? — спросила я жалобно.

Но проблема вскоре разрешилась, так как Мариэтта была очарована Полидоро, особенно тем, как быстро он смог повторить ее имя и наговорил ей всяческие комплименты. Ему только стоило сказать "Мариэтта, моя красавица", как он тут же покорил ее сердце.

— Глубоко внутри я всегда буду куртизанкой, — сказала она. — Во всяком случае, маленькая и тщетная часть меня. Большая и умнейшая часть будет мужественно дожидаться предложения Тревисана. Делаю ставку - до рождества. Кто-нибудь желать назначить другой срок?

Желающих не нашлось.

Затем настал мой последний день в Венеции в 1499 году. Ночью я плохо спала и в течение часа ворочалась туда-сюда на кровати с балдахином, и днем была еще более нервной. До обеда я в последний раз бродила по городу с Себастиано. Между тем осень набирала обороты, немногие деревья, которые росли здесь, уже полностью сбросили свои листья, и становилось так холодно, что можно было даже увидеть собственное дыхание.

Рыбаки, торговцы, портовые рабочие и матросы заполняли Скьявони в пестрой неразберихе и занимались своей работой. Пахло морем и дымом. Себастиано и я неторопливо прогуливались вдоль набережной и смотрели на выходящие в море корабли. Парусный треск смешивался с шумом ветра и ревом волн.

На обратном пути мы поплыли на гондоле вдоль Гранд-канала. Мы проплывали мимо стройки Палаццо Тассини. Стены тем временем продолжали расти в высоту, первый этаж и перекрывающие антресоли уже были готовы. Невольно мой взгляд упал на место на берегу канала, где Маттео и я ели трамеццино пару недель назад.

Я не могла поверить своим глазам, когда увидела, что он там сидел. Он обеими руками держал свой хлеб и откусывал. Мне захотелось его позвать, помахать ему и рассказать, что отправляюсь обратно домой в наше время, но вместо этого я разрыдалась.

— Что такое?- нежно спросил Себастиано. Он тоже увидел Маттео. — Ты хочешь с ним еще раз побеседовать? Разве ты не говорила, что уже простилась с ним?

Это было так, несмотря на то, что не удалось как следует вернуться в последний раз. Но не это заставило меня зарыдать.

— Это так ужасно, — сказала я сквозь слезы. — Он никогда не сможет стать зубным врачом!

— Возможно, здесь ему будет лучше.

Из одного из переулков я увидела внезапно появившуюся Джулиану Тассельхоф.

Она осмотрелась вокруг и обнаружила Маттео. Со злой миной она направилась к нему. Мы не могли слышать, что она ему сказала, но судя по его выражению лица, ничего хорошего.