Волшебная лютня

День багрянил, померкая,
Скат лесистых берегов;
Рейн, в зареве сияя,
Пышен тек между холмов.

Он летучей влагой пены

Замок Аллен орошал;
Терема, зубчаты стены
Он в потоке отражал.

Девы красные толпою

Из растворчатых ворот
Вышли на берег – игрою
Встретить месяца восход.

Вдруг плывет, к ладье прикован,

Белый лебедь по реке,
Спит, как будто очарован,
Юный рыцарь в челноке.

Алым парусом играет

Легкокрылый ветерок,
И ко брегу приплывает
С спящим рыцарем челнок.

Белый лебедь встрепенулся,

Распустил криле свои;
Дивный плаватель проснулся —
И выходит из ладьи.

И по Реину обратно

С очарованной ладьей
Поплыл тихо лебедь статный
И сокрылся из очей.

Рыцарь в замок Аллен входит:

Все в нем прелесть – взор и стан;
В изумленье всех приводит
Красотою Адельстан.

Меж красавицами Лора

В замке Аллене была
Видом ангельским для взора,
Для души душой мила.

Графы, герцоги толпою

К ней стеклись из дальних стран —
Но умом и красотою
Всех был краше Адельстан.

Он у всех залог победы

На турнирах похищал;
Он вечерние беседы
Всех милее оживлял.

И приветны разговоры

И приятный блеск очей
Влили нежность в сердце Лоры —
Милый стал супругом ей.

Исчезает сновиденье —

Вслед за днями мчатся дни:
Их в сердечном упоенье
И не чувствуют они.

Лишь случается порою,

Что, на воды взор склонив,
Рыцарь бродит над рекою,
Одинок и молчалив.

Но при взгляде нежной Лоры

Возвращается покой;
Оживают тусклы взоры
С оживленною душой.

Невидимкой пролетает

Быстро время – наконец,
Улыбаясь, возвещает
Другу Лора: «Ты отец!»

Но безмолвно и уныло

На младенца смотрит он,
«Ах! – он мыслит, – ангел милый,
Для чего ты в свет рожден?»

И когда обряд крещенья

Патер должен был свершить,
Чтоб водою искупленья
Душу юную омыть:

Как преступник перед казнью,

Адельстан затрепетал;
Взор наполнился боязнью;
Хлад по членам пробежал.

Запинаясь, умоляет

День обряда отложить.
«Сил недуг меня лишает
С вами радость разделить!»

Солнце спряталось за гору;

Окропился луг росой;
Он зовет с собою Лору
Встретить месяц над рекой.

«Наш младенец будет с нами:

При дыханье ветерка
Тихоструйными волнами
Усыпит его река».

И пошли рука с рукою…

День на холмах догорал;
Молча, сумрачен душою
Рыцарь сына лобызал.

Вот уж поздно; солнце село;

Отуманился поток;
Черен берег опустелый;
Холодеет ветерок.

Рыцарь все молчит, печален;

Все идет вдоль по реке;
Лоре страшно; замок Аллен
С час как скрылся вдалеке.

«Поздно, милый, уж седеет

Мгла седая над рекой;
С вод холодный ветер веет;
И дрожит младенец мой».

«Тише, тише! Пусть седеет

Мгла седая над рекой;
Грудь моя младенца греет;
Сладко спит младенец мой».

«Поздно, милый; поневоле

Страх в мою теснится грудь;
Месяц бледен; сыро в поле;
Долог нам до замка путь».

Но молчит, как очарован,

Рыцарь, глядя на реку…
Лебедь там плывет, прикован
Легкой цепью к челноку.

Лебедь к берегу – и с сыном

Рыцарь сесть в челнок спешит;
Лора вслед за паладином;
Обомлела и дрожит.

И, осанясь, лебедь статный

Легкой цепию повлек
Вдоль по Реину обратно
Очарованный челнок.

Небо в Реине дрожало,

И луна из дымных – туч
На ладью сквозь парус алый
Проливала темный луч.

И плывут они, безмолвны;

За кормой струя бежит;
Тихо плещут в лодку волны;
Парус вздулся и шумит.

И на береге молчанье;

И на месяце туман;
Лора в робком ожиданье;
В смутной думе Адельстан.

Вот уж ночи половина:

Вдруг… младенец стал кричать.
«Адельстан, отдай мне сына!» —
Возопила в страхе мать.

«Тише, тише; он с тобою.

Скоро… ах! кто даст мне сил?
Я ужасною ценою
За блаженство заплатил.

Спи, невинное творенье;

Мучит душу голос твой;
Спи, дитя; еще мгновенье,
И навек тебе покой».

Лодка к брегу – рыцарь с сыном

Выйти на берег спешит;
Лора вслед за паладином,
Пуще млеет и дрожит.

Страшен берег обнаженный;

Нет ни жила, ни древес;
Черен, дик, уединенный,
В стороне стоит утес.

И пещера под скалою —

В ней не зрело око дна;
И чернеет пред луною
Страшным мраком глубина.

Сердце Лоры замирает;

Смотрит робко на утес.
Звучно к бездне восклицает
Паладин: «Я дань принес».

В бездне звуки отразились;

Отзыв грянул вдоль реки;
Вдруг… из бездны появились
Две огромные руки.

К ним приблизил рыцарь сына…

Цепенеющая мать,
Возопив, у паладина
Жертву бросилась отнять

И воскликнула: «Спаситель!..»

Глас достигнул к небесам:
Жив младенец, а губитель
Ниспровергнут в бездну сам.

Страшно, страшно застонало

В грозных, сжавшихся когтях…
Вдруг все пусто, тихо стало
В глубине и на скалах.