Волшебная нить (СИ)

- Ну да вместе ответ держать будем! - и Василиса отправилась увещевать конюха.

Марья Алексеевна тем временем собиралась в путь. Она придирчиво осмотрела свои жалкие туалеты, выбрала платье, менее всего пострадавшее от времени, украсила его давешней косынкой. Теплую шляпку выбирать не пришлось: она была одна. Поколебавшись, дама уложила по щекам накладные локоны. Добавив чуточку румян и подкрасив губы, она осталась довольна собой. Старая шубка из голубого песца смотрелась еще вовсе недурно.

Наконец, все готово. Василисе удалось уговорить конюха, лошадей впрягли в тяжелый дормез. Как скоро Сенька увез Норова, править экипажем посадили форейтора - мальчишку лет четырнадцати.

- Он справится? - с опаской глядя на него, спросила Марья Алексеевна. - В лесу разбойники, что как нападут?

- Положись на волю Божью, матушка, - заявила Василиса. - Коли разбойники нападут, никто не поможет. Не езжала бы от греха подальше.

Марья Алексеевна не долго колебалась:

- Нет, еду! И будь что будет. Да и кто соблазнится этакой рухлядью!

Дама разумела старый дормез.

- Скажи хоть, куда едешь, где искать-то, коли что? - не отставала Василиса.

Марья Алексеевна отмахнулась:

- К ночи я вернусь!

Она забралась в карету и велела трогать. Экипаж тяжело сдвинулся с места, скрипя полозьями, покатил к лесной дороге, укатанной дровяными возами. Мальчишка на козлах старался что было мочи: басом покрикивал на лошадей, дергал за вожжи. Марья же Алексеевна, занятая своими мыслями, ничего не замечала.

Они резво мчались по лесной дороге, покуда впереди не показалась развилка.

- Куда править? - спросил, спрыгнув с козел, юный возница.

Марья Алексеевна встрепенулась и, словно удивляясь сама себе, ответила:

- Поворачивай на Городно.

Мальчишка подчинился. Они свернули на дорогу, ведущую к почтовому тракту, а посему более езженую, утоптанную. Чем ближе была цель, тем беспокойнее становилась дама. Сердце ее трепетало от мысли о предстоящем. Даже волшебная картина зимнего леса не заняла ее, как бывало. А опасения, связанные со слухами о разбойниках, вовсе выветрились из головы.

- Дальше-то куда? - крикнул мальчик, когда впереди показался почтовый тракт.

- Знаешь, как проехать в имение Бронских, Сосновку? - высунувшись из кареты, спросила Марья Алексеевна,

- Знамо дело! - оживился юный возница. - У меня там крестный живет. Так это верст двадцать будет!

- Погоняй! - распорядилась барыня, и они понеслись по наезженному тракту.

Солнце, так и не поднявшись, плыло по верхушкам елей. Марья Алексеевна машинально провожала взглядом несущиеся мимо деревья, верстовые столбы, редкие строения. Чем ближе они подъезжали к владениям Бронских, тем тревожнее становилось на душе. Первоначальный пыл прошел, было время все обдумать, и Марья Алексеевна начинала сомневаться в разумности своих действий. Однако стоило ей воскресить в памяти пережитые муки и оглянуться на всю прежнюю жизнь, как решительности прибавилось изрядно. В этом состоянии она удерживала себя до самого прибытия в Сосновку.

Старый дормез произвел впечатление на дворню Бронских. Бабы тыкали пальцем, а мужики откровенно посмеивались, провожая его взглядом от ворот до крыльца, и вовсе не спешили принять лошадей у мальчика-возницы. Марье Алексеевне пришлось призвать все свое мужество, чтобы сохранить хотя бы видимость спокойствия. Она с достоинством выбралась из кареты и велела подвернувшейся бабе доложить о себе.

- Это пусть Гаврилыч докладывает - он на то тут поставлен! - огрызнулась баба и скрылась за дворовыми постройками.

Марье Алексеевне сделалось вовсе не по себе, она теряла остатки храбрости. Поднявшись на мраморное крыльцо, украшенное изысканными колоннами, она вошла в сени. Тут ее встретил ливрейный лакей, сонный и важный.

- Как изволите доложить о вас?

- Скажи, что Денисьева просит принять, - едва выговорила Марья Алексеевна.

Лакей принял шубу и, проводив даму в гостиную, важно удалился.

Марья Алексеевна в ожидании присела на кушетку и не без робости огляделась по сторонам. Силясь не дрожать, она крепко сжимала руки. Все вокруг казалось ей враждебным, Штофные обои, дорогие безделушки на камине, роскошные драпировки свидетельствовали о тонком, безупречном вкусе хозяина дома. Картины, висевшие по стенам, были писаны мастерской рукой. От всего на гостью веяло богатством и самодовольством. Так ей виделось. Ее старое, давно вышедшее из моды платье, заштопанные перчатки и пожелтевшие кружева составляли решительное противоречие окружающему.

Марья Алексеевна вовсе пала духом, и когда скрипнула дверь, она почувствовала желание тотчас бежать отсюда. Однако было уже поздно: перед ней возник Сергей Львович Бронский ...

21.

Одного взгляда ей было довольно, чтобы узнать в этом суровом господине когда-то любимого Сережу. Да, безжалостное время наложило отпечаток на знакомые черты, но все же это был несомненно он. Сердце бедной дамы застонало. Впрочем, сам Бронский силился быть строгим и неприступным. Не сразу они заговорили.

- Чему обязан счастьем видеть вас? - с деланной холодностью спросил Сергей Львович.