Однако что-то еще было в его взгляде. Что-то опасное для Кати, она почувствовала это всем своим существом и похолодела от испуга.
- Когда же ты его так коротко узнала? Не у Давыдовых ли на праздниках?
- Вы хотите меня оскорбить своими предположениями? - начиная дрожать от негодования и страха, возразила Катя.
Дядя вновь пронзил ее взглядом, в котором читалось нечто опасное, гадкое.
- А что как я распечатаю и посмотрю, какой Наташе предназначено это послание?
Бедняжка собрала все свое мужество и изобразила равнодушие. Пожав плечами, она произнесла с деланным безразличием:
- Если вам угодно читать девичьи глупости...
Норов еще колебался, но все же медленным движением опустил письмо на столик. Катя незаметно перевела дух. "Где же Настя, где она?" - тосковала девица, не зная, как сократить этот тягостный визит. Дядя приблизился к ней, вынудив пятиться к стене. Катя боялась смотреть ему в лицо. Она отступала все дальше, покуда не уперлась в стену. Ей хотелось зажмуриться и закрыться руками, чтобы не видеть этого гадкого, нечистого взгляда.
- Что вы здесь делаете? - вдруг раздалось от двери. - Что вы делаете в комнате моей дочери?
Норов тотчас отпрянул от Кати и обернулся к вошедшей Марье Алексеевне.
- Извольте видеть, ваша дочь состоит с кем-то в переписке, - как ни в чем не бывало, ворчливо ответствовал он. - Это все ваше попустительство! Вот и приходится держать девицу подальше от соблазна.
- Так я не сошла с ума, все так и есть! - не слушая его, воскликнула Марья Алексеевна. - А я еще на себя грешила: верно, сама так дурна, что всякие мерзости мерещатся.
Василий Федорович неприметно пятился к выходу. Он все еще держался роли:
- Вот-вот, велите-ка показать переписку: уж верно, много чего обнаружите!
Марья Алексеевна не попалась на его уловки. Она была изрядно встревожена увиденным.
- Катя, отчего ты молчала? - обратилась она к дочери и, не получив ответа, вновь обернулась к Норову: - А вы, сударь, помните свое место, или я обращусь за помощью к предводителю дворянства. Он недаром поставлен на защиту сирот и вдов.
Дяде не понравилась угроза. Он нахмурился, однако стоял на своем:
- Я не понимаю, сударыня, куда вы клоните. Не с вашего ли полюбовного согласия над вашей дочерью установлен надзор?
- Надзор? - воскликнула Катя. - Я знала, что вы заодно! Ах, оставьте меня, оставьте!
Она готова была разрыдаться. Марья Алексеевна попыталась было ее утешить, но Катя метнулась в сторону и закрыла лицо руками. Василий Федорович, воспользовался замешательством и трусливо бежал. Мать с горечью смотрела на несчастную дочь и не знала, как ей быть. Она помедлила и вышла, решив, что теперь не время для примирения.
Катя упала в кресло и расплакалась. Она не слышала, как в комнату прокралась Настя. С опаской оглядываясь на дверь, горничная достала что-то из-за пазухи и протянула Кате.
- Что это? - с недоумением смотрела на нее заплаканная девица.
- Барышня, не выдайте! Кто узнает, не сносить мне головы! Только не проговоритесь, страсть как боюсь дяденьки вашего!
Она все совала Кате в руки бумажный конверт. Девушка с замиранием сердца развернула его и тотчас взглянула на подпись. В конце письма стояло: "Всегда ваш Л. С. Бронский"
28.