Волшебная палочка

…Здесь выросла милая мама,
Здесь родилась отцовская сила.

…Мать! Я помню твои руки,

Твоего тепла, родная, никогда мне не забыть.

…Если не имею я золотой мамы,

Есть у меня счастливая родина.
Если плачет мое сердце, не имея матери,
Есть у меня ясное солнышко.

…Мою добрую маму с горячей грудью

Забрала к себе холодная земля.
Мое сердце, величиной с кедровый орех,
Осталось среди снегов.

Между прочим, эти два мотива: некоторой сиротливости и мелкости среди огромной земли, возникают не однажды все в новых и значительных вариациях:

Снег занес соболей,
Стынут куропатки,
Окна инеем оделись,
Замело дороги.

Так зачем же ты родился,

Мальчик, ростом с палец?
Правда ли, что жить решил здесь,
Мой упрямый манси?

Но мальчик родился на мерзлом полу, где талый иней, для того, чтобы спорить с этой необъятной пургой, с этим необоримым холодом. Крупица тепла должна победить океан стужи.

Посмотри — на губы к маме
Словно солнце село.
Нет, не солнце,
То улыбка лицо озарила.

Родина и Мать! Мы недаром соединяем эти два слова короткой черточкой. Эти два слова сливаются в стихах в одно слово. Переход одного понятия в другое неизбежен и естествен:

Когда мою мать сожрал мороз жестокий,
И осталось одиноким сердце мое на земле,
И, как леденистая вода, оно уже замерзало,
Тогда на плече своем я почувствовал руку.

Так входит в творчество Шесталова тема большой Родины, тема России:

Она, словно мать, встала рядом со мной
В образе сердечной учительницы,
Она дала мне ум и силу
И протянула мне сытный хлеб.

По логичной цепочке, ощущение Родины, родной земли неизбежно сочетается с ощущением родной природы. Для поэта манси тут существуют особенные условия, потому что его деды и прадеды ничем не занимались, кроме охоты и ловли рыбы, а известно, что охота и рыбная ловля способствуют наиболее глубокому проникновению в природу, наиболее полному слиянию с ней.

Вот почему вся поэзия Шесталова населена удивительными образами родной природы. Вот почему у него деревья и звери, рыбы и травы живут, думают, действуют, говорят наравне с людьми, а подчас даже разумнее и мудрее последних. И не от имени ли всей природы разговаривают между собой две птицы.

Чайка спрашивает:

Ты скажи, сестрица, слово,
Что ты сделала зимой
Для людей большеголовых,
Для родни своей прямой?

Сорока отвечает:

Но сказать не лишним будет,
Что пропали б без меня
Все беспомощные люди, —
Наша младшая родня.

Конечно, юмор. Конечно, сорочье притязание на спасение рода человеческого остается сорочьим притязанием. Но так мог сказать только поэт, который не пришел к природе, а сам вышел из нее. И здесь мы обозначили главное в поэзии Ювана: его стихами говорит не только народ манси, живущий среди природы, но и природа как таковая.

Перед лицом огня, пожирающего тайгу, — причем представлен этот огонь не как обычный таежный пожар, но как некое обобщенное бедствие, которое человек несет природе, — природа разными голосами говорит или даже заклинает:

В ушах моих — пепел,

В глазах моих — дым.
Куда же мне деться
От этой беды.

Священный, я верю

В разумность огня.
Священное дерево
Держит меня

…………………………

Ужель на вершине
Священному мне
Сгореть суждено
На священном огне?!