Волшебная сказка Томми

Я не пытаюсь оправдываться, но в моем опоздании в равной степени виноваты и Сейди с Бобби. Когда я спустился в гостиную, дверь в кухню была нараспашку, и они поджидали меня за столом, заставленным всякими вкусными штуками, и заразительно смеялись, подняв бокалы с вином. Это был, безусловно, спектакль. Они услышали, что я спускаюсь по лестнице, и изобразили заливистый хохот наподобие смеха статистов в плохой комедии — того самого смеха, который как будто включается на середине, без всякого перехода, а потом так же резко смолкает, словно кто-то нажал кнопку ВЫКЛ. Они сделали это специально, чтобы я осознал, и проникся, и пожалел о том, что по собственной дурости пропускаю наш традиционный воскресный домашний ужин. И хотя я понимал их мотивы (в общем, не самые добросердечные и душевные), мне все равно стало смешно, и я зашел в кухню, чтобы немного с ними поболтать.

— Ой, Томми, мы думали, ты уже ушел, — сказала Сейди. — А мы тут как раз вспоминали, как нам всем было весело в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый. Каждый наш ужин по воскресеньям — это сплошной вечер смеха. Да, Бобстер?

— Да, Сейди. У нас всегда весело. Каждое воскресенье. И сегодняшний вечер не будет исключением.

Они опять рассмеялись все тем же дурацким наигранным смехом и так же резко умолкли.

Они явно ждали моей реакции, и я решил, что не надо их разочаровывать:

— Ладно, я уже понял, что сегодняшний вечер вы проведете гораздо приятнее, чем я.

— Ну, я нисколечко не сомневаюсь, что Индия накормит тебя вкусным ужином. — Сейди может быть редкостной стервой, когда захочет.

— Ага, — кивнул Бобби. — Ты ведь любишь салат-латук?

— Бесполезно, ребята. Ваши подколки не действуют. Я все равно пойду к ней, и ничто меня не остановит. А вообще странно... Я думал, вы понимаете, что для меня это важно.

— Мы все понимаем, мой сладкий, — сказала Сейди, отпивая вино. — Но пойми и нас тоже. Нам же хочется повеселиться.

— Во, кстати. Ты захватил презервативы? — Бобби никак не унимался.

— Нет, не захватил. Потому что они не понадобятся. — Я сел за стол и налил себе полный бокал. — Мы же договорились, что я не буду с ней трахаться.

Эта шутка была хитом всех выходных. При всяком удобном случае Сейди или Бобби подходили ко мне и говорили, строго хмуря брови: «Только не вздумай с ней трахаться». В первые три тысячи раз это было смешно, но потом стало уже утомлять.

— Кх-кх, — многозначительно кашлянул Бобби.

— Кх-кх-кх, — отозвалась эхом Сейди.

— Я не буду с ней трахаться, — повторил я решительно.

Но я ее трахнул. И это лишь половина проблемы.

Мы с Индией были забавной парой. Все так говорили. Она — высокая, стройная, изящная. Явно выше, стройней и изящнее меня. Плюс к тому она стильная и элегантная, а я, как, наверное, вы уже догадались, не успел занять очередь в первой сотне, когда проходила раздача вышеупомянутых качеств. Да, Индия — манекенщица и фотомодель, и ей положено выглядеть стильно и элегантно, но даже когда она не наряжается специально, даже в самой обычной футболке и джинсах, даже в моей старой домашней рубашке и потрепанных тапочках (которые на мне смотрятся именно так, как обычно и смотрятся старые вещи для дома, а на ней превращаются в произведения искусства дивной красоты) она все равно выглядит так, словно на ней надето что-то невообразимо модельное и шикарное. Как я уже говорил, она очень красивая. Ее красота — объективная данность. Она не нуждается во вспомогательных средствах типа дизайнерских тряпок или умело наложенного макияжа. Индия красива всегда: и утром, когда только-только встает с постели, и когда выходит из душа, и даже когда ковыряет в носу. Ее красота — это что-то почти сверхъестественное, запредельное.