Волшебник с изъяном

Прошел по коридору, увернувшись от возбужденного Дарана, проносившегося в неизвестном направлении с фонарем в руках, толкнул скрипучую дверь (подумалось, что надо бы ее смазать – уж очень противно скрипит), и вот – кровать, на которой лежит больная. До этого момента не было времени разглядеть женщину как следует — беготня, суета, оформление сделки – некогда было. Теперь можно поглядеть – на кого же потратил свои драгоценные золотые, заработанные тяжким трудом музыканта–колдуна?

Поморщился – в комнате плохо пахло, потом, кровью, болезнью. Чуть не шагнул назад – что не говори, а находиться рядом с умирающей не очень‑то приятно. Вдруг подумалось – что там Легана говорила о могуществе черных колдунов, умеющих поднимать мертвых? Ну вот, к примеру, поднимет он эту женщину – и что? В чем могущество? И тут же ответил сам себе – если послать эту женщину на рынок, дать ей нож и приказать убить работорговца, который довел ее до такого состояния – ведь убьет! Как убьет любого другого, на кого он, Илар покажет! И убить ее невозможно – она и так уже мертва! Ну да – можно отрубить ей руки–ноги, чтобы она не могла идти и убивать, но ведь это еще нужно догадаться так сделать! Подходит к жертве, и… ррраз! Покойник!

Илар помотал головой, отгоняя дурные мысли, сел рядом с больной, побольше открутил фитиль у фонаря, неверным огоньком освещающего столик, на котором стояли снадобья, и постель, на которой лежала накрытая периной женщина.

Белые волосы, как у старушки. Лицо в поту, полные губы, которые выглядели странно на изможденном, сухом лице, растрескались от жара, сжигавшего больную изнутри. Впрочем, заметил – не так все и плохо. Раньше она была бледной, как простыня, иссиня бледной, теперь слегка порозовела, дышала – пусть и с присвистом, но гораздо ровнее, глубже. 

Илар подивился – вот что могут сделать травники, и ведь без всякой магии! Немного позавидовал и задумался – да, пусть Даран учится у шаманки. Получит знания, которые всегда пригодятся в жизни.

Протянул руку, приложил ладонь ко лбу женщины – горячая, но не огненная, как была раньше. Когда больную тащили в дом, жар ее тела обжигал даже сквозь одежду.

Женщина дернулась, открыла глаза – синие, как небо. Илар удивился чистоте глаз, если что‑то осталось здоровое в теле несчастной, та это глаза. Приблизил фонарь к лицу больной и брови взлетели вверх – почему‑то он считал, что эта женщина если не старуха, то никак не младше матери. Ей же было не более двадцати лет, а может и того меньше!

— Молодая – тихо шепнули сзади, Илар резко обернулся и едва не выругался – Легана подкралась так тихо, так незаметно, что мышь не пробежит тише, чем эта шаманка.

— Напугала! – нахмурился Илар – нельзя же так красться! Почему‑то я думал, что она гораздо старше, а оказалось – совсем девчонка…

— А кого болезнь красит? – усмехнулась шаманка — все будет в порядке, я знаю. Она пошла на выздоровление. Прости, что я тебя напугала – привычка ходить бесшумно уже в крови. В джунглях — те, кто ходит громко, долго не живут.

— Ты ее знала? – Илар продолжал рассматривать девушку, бессмысленно смотрящую в потолок – а чего она не говорит? Глаза‑то открыты.

— Снадобье не дает ей очнуться – усмехнулась шаманка – она вроде бодрствует, но вроде и спит. Ей не надо сейчас просыпаться – попозже я волью ей мясной отвар с мясной кашицей, надо силы поддержать. Что касается – знаю я ее, или не знаю – не знаю. Слышала, что ее держат где‑то рядом, работорговец ругался, что она как‑то зацепила легочную заразу и теперь ее жизнь не стоит и медяка.

— А два золотых все‑таки содрал! – усмехнулся Илар.

— Это же торгаш, что ты от него ждешь? Раздачи денег бедным? Свободу всем его рабам? Отвратительно. У короко нет рабов. Это присуще только белой расе – владеть другими людьми. 

— А откуда она? Я не видел еще людей с такой белой кожей и белыми волосами.

— Чего гадать? Вот выздоровеет, и сама нам расскажет. Пойдем‑ка, ужинать пора. Мы там собрали кое‑что, поедим, да спать. Сегодня был тяжелый день. Но счастливый! – лицо шаманки озарилось улыбкой, Илар не выдержал и тоже улыбнулся в ответ. Что бы ни было в его жизни дальше, но пока что все шло совсем неплохо.

* * *

В последний раз звякнула струна, далир затих, вибрируя под руками Илара, а полный краснолицый мужчина, сидевший перед музыкантом довольно кивнул:

— Недурно, совсем недурно. Ну что же, давай обсудим условия. Что ты хочешь получать за свою игру?

— Как обычно – вечернюю плату, плюс то, что накидают мне гости. Каждый час перерыв на отдых, бесплатно еда и питье – кроме вина. Кстати – вина я не пью.

— Да? Молодец! – снова кивнул трактирщик – вино — это главная болезнь музыкантов. Вроде и музыкант хороший, люди его любят, а как впадет в запой – все, толку от него никакого. Сколько у меня этих музыкантов перебывало – уму непостижимо. В общем, так: три серебряника за вечер – кстати, это много, для того, кто только начинает! Другие и серебряника не имеют! То, что накидают – все твое. Еда, питье – кроме вина.

— Для меня и моего помощника – поправился Илар.