Волшебник Темной Улицы

Кто-то из этой четверки заменит её. Уна прочла подписи на первом контракте, подвергнув каждую графологическому анализу.

Подпись маленькой ведьмы была настолько абсурдно компактна, что Уне пришлось вытащить лупу из кармана, чтобы разобрать мизерные буквы. «Санора Крон». Санора была худощавой девочкой с миловидным личиком, которая, казалось, могла испугаться собственной тени.

Следующими были подписи Исидоры Айри из Академии светских девиц, Адлера Айри из Юридического союза волшебников и последняя, ньюйоркца Ламонта Джон-Майкл Арлингтона Фитча третьего, круглолицего юноши, о котором Уна совершенно ничего не знала.

«О чем думал дядя Александр, размещая объявление на такую должность в «Нью-Йорк Таймс»? – удивлялась девушка.

Мистер Рэйвенсмит презрительно глянул на ее запылившийся видок и указал на строчку в нижней части второго документа:

– Подпишите здесь.

Уна положила лупу на стол, посмотрела на зажатую в ладони ручку и заколебалась.

– Ты не должна делать это, – прошептал ей на ухо Дьякон. – Поговори с дядей, он будет рад оставить тебя. Не сомневаюсь.

Девушка облизнула губы, которые в мгновение высохли и потрескались. Сердце забилось быстрее, руки вспотели.

Уна склонилась над столом, прижав стержень ручки к свитку. Все подались вперед, и тогда девушка вдруг почувствовала покалывание в пальцах, как будто слишком близко поднесла руку к огню. Рука сама отскочила от документа.

«До чего же любопытно», – подумала сыщица, изумляясь, что сердце так колотится. Неужели магия внутри нее сопротивляется? Уна не понимала. Ведь это же то, чего она так хотела, не так ли?

«Конечно же, я этого хочу, – твердила она себе. – Дороги назад нет».

– Проблемы? – спросил женский голос, и Уна очнулась. Все повернулись в сторону Исидоры Айри.

– Ты не можешь написать свое имя?

– Прошу прощения? – смутилась сыщица.

– Я задала простой вопрос, – прошипела Исидора, злобно сверкнув глазами. – Если ты не умеешь писать свое имя, то тогда поставь просто крестик. Ты знаешь, что такое «крестик»? Он пишется вот так, – она начертила пальцем в воздухе невидимый крест и продолжила. – Надеюсь, ты добьешься лучших результатов в поисках маминых платьев, чем в подборе собственного гардероба? Кстати, стоит подумать о принятии ванны и чистке одежды время от времени. Выглядишь так, как будто только что вылезла из гроба. А что это у тебя на голове? Парик?

Уна остолбенела, изнутри поднималась волна гнева.

– Ничего подобного!

Дьякон зашептал на ушко:

– Спокойствие, только спокойствие.

Исидора недоверчиво ухмыльнулась:

– Волосы, должно быть, растут очень быстро. Поэтому они такие замусоленные?

– Черт возьми, Исидора! – воскликнул Адлер на своем сильном ирландском акценте. – Не будь такой ведьмой!

Исидора онемела от изумления, словно Адлер обозвал ее наихудшим ругательством, да еще присутствие Сароны Крон усугубило положение – чувства молодой ведьмы, казалось, были задеты больше всего. Ее аж передернуло.

Исидора схватила лупу, оставленную Уной на столе, угрожающе подняла ее, словно собиралась ударить Адлера по голове.

– Забери слова назад, – потребовала красавица.

– И не подумаю! – не сдавался Адлер.

У сыщицы перехватило дыхание, когда она увидела в руках у Исидоры отцовскую лупу. Стекло было очень хрупким и отнюдь не предназначалось для использования в качестве оружия.

– Отдай сюда! – заорала Уна.

Исидора глянула на то, что взяла в руки, и либо поняла, что это малоэффективный инструмент для угрозы, либо заскучала от общей мизансцены, но так или иначе отреагировала предсказуемо, закатив глаза и крикнув с небрежением:

– Лови.

Казалось, время замедлило свой ход, когда Исидора бросила лупу в сторону Уны. Юная сыщица не смогла определить, из корыстных убеждений или по глупости красотка швырнула дорогую вещицу с такой силой, что та буквально просвистела над головой Уны.

Лупа сделала пируэт в воздухе и ударилась об угол чайного столика. Звон разбивающегося стекла оглушил Уну, а рот раскрылся от ужаса, когда на полу она увидела мириады упавших осколков.

На секунду в гостиной воцарилась мертвая тишина, а внутри Уны что-то оборвалось.

– Рэконси-и--илио! [прим.пер Reconcilio!]

Заклинание поднялось из самой глубины сознания, из тех недр памяти, которые должны были быть запечатаны на века, но гнев пробудил эти силы. Осколки лупы поднялись в воздух и закружились по контуру ободка, словно время повернуло события вспять.

Кусочки стекла сливались воедино, затянутые маленьким водоворотом в золотую оправу. Белая вспышка света озарила комнату, эхом отразившись от маятника, который загудел, будто колокол.

Настоящая какофония, напоминающая скрип тысячи виолончелей, заигравших вместе. Ламонт заорал от неожиданности, а молодая ведьмочка взвизгнула, что есть мочи. Гул также резко прервался, как возник.

Лупа в целости и сохранности лежала на ковре, а линза сверкала по-прежнему безукоризненно.

Уна схватила вещицу с пола. Во рту все жутко пересохло. Испытывая вину за то, что недоглядела за семейной реликвией, она судорожно спрятала лупу в карман, словно ребенок, который не желает, чтобы его поймали с поличным.