Волшебник в Мидгарде

Мгновенно трава взорвалась подскочившей в воздух стаей огромных лохматых псов, бурой масти или рыжеватых. Некоторые выпрыгнули из травы впереди карликов, некоторые с боков, а двое даже напали на свиней с тыла — они лежали, притаившись, в высокой траве, ожидая команды от хозяев.

Собаки навалились на свиней, хватая челюстями за глотки.

Свиньи развернулись, визжа от ярости и страха, неистово мотая головами, и две собаки упали в траву, истекая кровью. Но остальные быстро разделались со своими противниками.

Тем временем два охотника — те, что были повыше ростом, — непрестанно выпускали из луков стрелы, пока не уложили старую свинью и ее «супруга», здоровенного вепря. Шестеро карликов снова выстрелили из арбалетов, и еще полдюжины свиней упали поверженные. Псы, лишившись добычи, бросились на оставшихся кабанов. «Высокие» карлики продолжали стрелять из луков, и свиньи валились на землю одна за другой.

Гар опередил свою спутницу и взмахом посоха прикончил большого молодого кабана. Алеа развернулась, повторила прием Гара, и еще одна свинья свалилась замертво.

Третья хрюшка прыгнула на девушку. Алеа, вскрикнув, шагнула назад и двумя руками резко подняла посох горизонтально, преграждая путь визжащему чудовищу. Она с силой толкнула кабана посохом, животное упало. Посох Гара обрушился на его череп, и кабан, дернувшись, замер.

Остальные бойцы «свиной армии», визжа от ужаса, галопом бросились прочь. Алеа устремилась было за ними, но, оглядевшись вокруг, увидела с дюжину лежащих на лугу свиней, мертвых или оглушенных ударами; среди них она заметила трех раненых собак и одну мертвую.

Ей навстречу направился один из высоких охотников, и она, припомнив все детские страхи перед злобными чародеями-карликами, вскинула посох на изготовку. Правда, этот «карлик» был всего лишь на фут ниже ее самой.

— Позволь мне осмотреть твою руку, девушка, — обратился он к ней.

Оказалось, что это женщина.

Алеа замерла, недоверчиво глядя на нее. Чего угодно ожидала она от карликов, только не заботливого участия.

Женщина, ее возраста или немного моложе, повесила свой лук на плечо и закатала ей рукав. Нажав пальцами на руку и увидев сочащуюся кровь, она пробормотала:

— Вроде бы довольно чистая...

Затем, повернув руку, она надавила сильнее.

Алеа почувствовала, как резкая боль пронзила ей мышцы.

Она вскрикнула и попыталась отдернуть руку. Но женщина крепко держала ее.

— Мама! Кажется, она у нее сломана! — повернув голову, позвала она.

Одна из карлиц, не выше трех футов ростом, которая в тот момент перерезала горло вепрю, оглянулась, вытерла нож о высокую траву и, вложив кинжал в ножны, направилась на зов.

На ее поясе кинжал выглядел как меч. Одета карлица была так же, как и все остальные — рубаха с поясом, лосины и башмаки, но, приглядевшись, Алеа разглядела женские черты лица, вырисовывающиеся под складками рубахи груди и более широкие, чем у мужчин-карликов, бедра.

Старшая женщина подошла к ним.

— Дай-ка я посмотрю, Сарет.

Младшая отпустила руку, и мать так же сильно сжала ее пальцами. Алеа вскрикнула от боли и попыталась вырвать руку, но карлица держала ее железной хваткой.

Осмотрев поврежденную конечность внимательнее, она удовлетворенно кивнула.

— Нет, перелома нет, да и вена с артерией целы, но вот мышца повреждена. Рана заживет, но нам надо крепко перевязать ее, когда вернемся в деревню. Будь осторожна и не давай большой нагрузки на руку хотя бы дня два-три.

Женщина посмотрела на разорванную юбку незнакомки.

— Покажи-ка мне свою ногу, девушка...

Алеа с опаской поглядела в сторону мужчин. Карлица поняла смысл этого взгляда.

— Не беспокойся, они все заняты — приканчивают свиней и ухаживают за ранеными собаками. Впрочем, в любом случае никто не станет на тебя глазеть — наши мужчины достаточно учтивы. Подними же юбку.

Алеа подняла юбку... и ей едва не стало дурно. На ноге у нее зияла глубокая рана длиной добрых шесть дюймов. При виде струящейся из нее крови ее едва не вырвало.

— Да, здесь дело посерьезнее...

Из сумки, которая висела у нее на ремне, карлица вынула маленькую бутылочку и чистую тряпицу.

— Стисни зубы, девушка, потому что будет больно, хотя и не так сильно, как было бы завтра, если бы не обработали рану сейчас. Крепись!

Она вылила на тряпицу немного жидкости из пузырька и промыла ею рану.

Чтобы отвлечься от боли, Алеа выдохнула и заговорила:

— Меня зовут Алеа. Как ваше имя, чтобы я могла знать, кого мне благодарить?

— Я — Ретса, — представилась маленькая женщина. — А это — моя дочь, Сарет. Как вы, двое мидгардцев, оказались здесь?

— Мы не из Мидгарда, — отрезала Алеа, — По крайней мере больше мы там не живем.

Сарет с испугом взглянула на незнакомку, и той стало стыдно за свой резкий тон.

— Прошу прощения, но, знаете, не очень-то приятно быть рабыней и спасаться бегством в страхе за свою жизнь.

— Да уж, приятного мало. — Ретса привстала на цыпочки и принялась обрабатывать ей руку, снова смочив тряпицу в каком-то снадобье. — Почему тебя сделали рабыней?

— Потому что я слишком высокая, — объяснила Алеа, стараясь не выдать горечи в голосе.