Волшебники

— Прошу, прошу, — с широким жестом сказал декан. — В будущем году надо будет приспособить оранжерею. Проходите, Перл, проходите. — Это относилось к блондиночке, заставившей Квентина нарисовать карту. — Квентин… присаживайся.

Квентин, уже сделавший это, сел чуть поглубже.

Фогг извлек из одного кармана нераспакованную карточную колоду, из другого примерно на доллар никелей. Столбик монет чуть не развалился, когда декан шмякнул его на стол, и оба визави одновременно его поправили.

— Ну-с, а теперь немного магии! — Декан потер руки, скрестил их и развалился на стуле.

Опять? Квентин растерялся вконец, но виду не подал. Медленно, оглушительно треща пластиковой оберткой, он распаковал колоду. Руки независимо от головы принялись тасовать карты, а он тем временем вспоминал, какой фокус еще не показывал. Кто-то из собравшихся кашлянул.

Как только Квентин приступил к делу, Фогг весьма бесцеремонно его прервал:

— Нет-нет-нет! Я хочу видеть настоящую магию. — И постучал по столу. Квентин не находил на его лице прежнего благодушия. Необычайно бледная, молочная голубизна глаз вселяла тревогу.

— Я не совсем понимаю… — Квентин чувствовал себя так, будто забыл реплику из роли в школьном спектакле. — Что значит «настоящая магия»?

— Не знаю. — Фогг весело оглянулся на стоящих у стенки учителей. — Это ты мне скажи.

Квентин, чтобы выиграть время, стасовал карты еще пару раз. Почему они просто не скажут, чего хотят? Сказали бы, он бы и сделал. Все, кто был в комнате, смотрели равнодушно или отводили глаза. Нет, от них помощи не дождешься — придется отправляться обратно в Бруклин. Квентин свирепо подавил подступившие слезы. Он проваливался куда-то в себя, и не было там ничего, что могло его поддержать. Вот и встретился ему экзамен, который он не сумел выдержать — ничего в общем-то удивительного. Вопрос в том, сколько еще это будет тянуться.

— Хватит волынить, Квентин! — гаркнул декан, щелкнув пальцами у него перед носом. — Проснись!

В следующий момент он схватил Квентина на удивление горячими, сухими руками и стал выламывать ему пальцы, приговаривая:

— Вот так. Вот так.

— Перестаньте, — сказал Квентин, но Фогг и не подумал остановиться. Под шарканье ног и тихие голоса в комнате он гнул пальцы назад и раздвигал так, что перепонки трещали. Квентину чудилось, что между его и Фогга руками мерцает свет.

— Да перестаньте же! — вскричал он и вырвался.

Удивительно, как хорошо бывает иногда разозлиться. В наступившей тишине он сделал глубокий вдох и выдохнул через нос, изгнав из себя некоторую долю отчаяния. Хватит с него экзаменов. Он сдает их всю свою несчастную жизнь, но даже у него есть предел.

Юноша не сразу заметил, что бормочет себе под нос — не по-английски, а на том самом языке, который изобрел не далее как сегодня. Свой диалект, где встречались весьма сочные выражения, Квентин присвоил тропическому архипелагу, знойному раю в духе Гогена — с черными пляжами, хлебными деревьями, обилием родников и грозным вулканическим богом. Изъясняясь на нем бегло и без акцента, не хуже туземцев, сейчас он не то молитву читал, не то произносил заклинание.

Все вокруг замедляло темп, как будто комнату наполнила вязкая, но совершенно прозрачная жидкость. Все, кроме самого Квентина. Взяв карты в ладони, он подкинул их к потолку, словно голубя. Они рассыпались, как метеорит в атмосфере, слетели на стол и сложились в импрессионистскую, но узнаваемую модель Брекбиллса. Опускаясь как бы случайно, они соединялись одна с другой, точно магнитные. Две последние, пиковый и червовый тузы, образовали кровлю над часовой башней.

Все, в том числе и Фогг, окончательно застыло на месте. Волоски на руках Квентина поднялись дыбом, пальцы оставляли в воздухе фосфорические следы. Зная теперь, что делать, он легонько подул на карточный домик, и карты опять сложились в колоду. Он раскинул их на столе веером, точно блек-джек сдавал. Только дамы — как привычных мастей, так и многих других, синих, зеленых и желтых. Дама фонтанов, дама часов, дама пчел, дама книг. Одни одеты, другие бесстыдно обнажены. У одних лицо Джулии, у других — красивой медички из «Скорой помощи».

Декан и все остальные пристально следили за Квентином. Ладно, смотрите. Снова собрав колоду, он без видимого усилия порвал ее на половинки, на четвертушки и швырнул полученным конфетти в честную компанию. Все, кроме Фогга, отпрянули.

Квентин встал, опрокинув стул.

— Скажите мне, где я. Скажите, что я здесь делаю.

Он зажал в кулаке столбик никелей, но это были уже не монеты, а рукоять светящегося меча, загнанного глубоко в стол. Квентин без труда его вытащил.

— Что здесь, в конце концов, происходит? — уже громче осведомился он. — Если это не сраное Филлори, то где я, черт побери? — Он навел острие на Фогга, подержал секунд десять и снова вогнал меч в столешницу, словно в масло.

Фогг не шевелился, меч трепетал над столом. За окном стояла черная ночь.

— Ну что ж. — Декан, достав из кармана аккуратно сложенный платок, промокнул лоб. — Думаю, мы можем признать, что он сдал экзамен.