Волшебники

Вероятно, он взял неправильный тон. Квентин встал, что следовало бы сделать сразу, как только она подошла. Он был намного выше ее. Слишком много она берет на себя — парамедики ведь не настоящие доктора. Прочитать бы ее именную табличку, но она, чего доброго, сочтет, что он смотрит на ее грудь.

— Я сожалею не о нем конкретно, а о человеческой жизни. Я не знал его, однако его смерть вызывает у меня сожаление.

— А что, если он в самом деле был педофилом?

Значит, она слышала, что он сказал.

— Может быть. Возможно также, что он был хороший человек. Просто святой.

— Все может быть.

— Вы, наверно, часто имеете дело с мертвыми. — Краем глаза Квентин видел обалдевшего от их диалога Джеймса.

— Вообще-то желательно, чтобы пациенты не умирали — так нам, во всяком случае, говорят.

— Трудно это, должно быть.

— С мертвыми хлопот куда меньше.

— Ну да… спокойнее.

— Точно.

Выражение ее глаз не совпадало с тем, что она говорила. Женщина изучала его.

— Мы пойдем, пожалуй, — вмешался Джеймс.

— Куда так спешить? — Она упорно смотрела на Квентина — ее, в отличие от подавляющего большинства населения, он интересовал больше, чем Джеймс. — По-моему, он что-то для вас оставил. — Она взяла с мраморного столика два больших плотных конверта.

— Вряд ли, — нахмурился Квентин.

— Мы пойдем, — повторил Джеймс.

— Ты уже предлагал это.

Джеймс открыл дверь на улицу. Холодный воздух приятно напоминал о реальности — именно то, что Квентину было нужно.

— Нет, серьезно, возьмите. Вдруг там что-нибудь важное.

Она просто глаз с него не сводила. Вокруг становилось сыро, в десяти ярдах от него лежал труп.

— Послушайте, нам правда надо идти, — сказал Джеймс. — Спасибо вам. Уверен, вы сделали все возможное.

Темные волосы парамедички были заплетены в две косы. На руке она носила желтое эмалевое кольцо и серебряные часы старинного вида. Нос и подбородок у нее были маленькие и острые. На конвертах, которые этот бледный ангел смерти держал в руках, были надписаны черным фломастером их фамилии. Там могли быть досье, конфиденциальные рекомендации. Квентин взял свой конверт — потому, возможно, что Джеймс не хотел брать свой.

— Ну все, до свидания. — Медичка закрыла дверь, оставив их на крыльце.

— Так-с. — Джеймс шумно вдохнул и выдохнул. Квентин кивнул, заранее соглашаясь. Он еще не пришел в себя, и говорить ему не хотелось. — Зря ты это, я думаю.

— Знаю, что зря.

— Можешь еще вернуть. Вдруг они узнают?

— Откуда?

— Мало ли.

— Никто не знает, что там внутри — может, что-то полезное.

— Удачно, выходит, получилось, что чувак помер, — огрызнулся Джеймс. Они молча дошли до угла — ни один не желал признаться, что другой его раздражает. Дождь все так же лил с белесого неба. Квентин, понимая, что конверт действительно не стоило брать, злился на себя за то, что взял его, а на Джеймса — за то, что тот проявил благоразумие и не взял.

— Ну пока, — сказал Джеймс. — Меня Джулс ждет в библиотеке.

— Ага.

Они обменялись чинным рукопожатием, словно поставили точку в конце чего-то. Квентин шел по Первой улице как во сне. Он еще не осознал толком, что в доме, где он только что был, кто-то умер, и чувствовал постыдное облегчение из-за того, что принстонское интервью пришлось все-таки отложить.

Солнце окончательно скрылось в серых тучах над Бруклином. Квентин впервые за истекший час вспомнил о делах на сегодня: задачи по физике, работа по истории, почта, посуда, стирка. Все это затягивало его обратно в гравитационный колодец повседневного мира. Придется обо всем рассказать родителям, и они (он так и не понял, как это у них получается, потому и сопротивляться не научился) дадут ему почувствовать, что это его вина. Потом все понемногу войдет в нормальное русло. Джулия в библиотеке пишет о восточной цивилизации — мистер Каррас ей дал шесть недель, а она накатает за двое суток, не ложась, естественно, спать. Квентин даже в мечтах не представлял, как она могла бы стать его, а не Джеймса, девушкой. Ну, разве что Джеймс скоропостижно скончается и она будет плакать в его объятиях.

Открыв на ходу красную заклейку конверта, Квентин сразу понял, что это не его досье и вообще не документ. В конверте лежала старая тетрадь, вся в пятнах, со стертыми уголками.

На первой странице было написано от руки:

Филлори

Книга шестая

Волшебники

Чернила побурели от старости. Такой книги Пловера Квентин не знал — всякому зубриле известно, что в серии «Филлори» книг всего пять.

Когда он перевернул страницу, из тетради выпал сложенный вдвое листок. Ветер подхватил его, прижал на миг к чугунной ограде и снова унес.

За оградой находился треугольный, совсем узенький скверик — даже застройщики на него не позарились. Никто не знал, кто его законный владелец; в свое время жильцы коллективно вывезли оттуда бруклинский кислотный песок и насыпали нормальной загородной земли. Сначала там выращивали тыквы, помидоры и лук, даже расчищали миниатюрные японские садики. Потом сквер пришел в запустение, и в нем разрослись сорняки. В них, в самую гущу, и улетел листок.