Волшебники экрана

Звуковая партитура фильма мастерски разработана и виртуозно разрешена. "Шумовая атака", которой подвергается герой комедии, начинается с самых высоких нот и доходит до шороха, тиканья часов и звука падающих из крана капель. Даже стук собственного сердца кажется воспаленному воображению Мамина подозрительным и коварным, пока он наконец не определяет его происхождения. Тянется, тянется тяжелая капля из крана — своеобразный символ до краев переполненного терпения рисованного героя. В этих кадрах фильма поражает тонкость психологических нюансов, которая так редко и трудно сочетается с гиперболизмом и гротесковой контрастностью мультипликационной сатиры.

Наконец, натянув на голову одеяло, измученный бессонницей. Мамин засыпает. И тут-то его и будит истошный крик дворничихи. Сюжетный круг замкнулся. Тихий бухгалтер совершает злодейское преступление. И одновременно завершается и художественное следствие — гневное сатирическое обличение, наказание смехом бездушия и хамства, эгоистического невнимания к ближнему, которое нередко встречается в нашей жизни.

Есть в фильме и свои поучительные недостатки. О том, как важна в мультипликации, в ее образах-метафорах, образах-символах реалистическая ясность и определенность художественного видения в исполнении каждого куска, каждой детали, убедительно говорит промах, допущенный авторами в эпизоде, изображающем Мамина за работой. По замыслу сценариста и режиссера, строительные краны за окном учреждения должны были двигаться в такт позвякивающему арифмометру бухгалтера, символизируя тем самым, что и его труд — часть общего, всенародного дела. Но в фильме была допущена техническая неточность. Ритмический контрапункт оказался нарушен. И это привело к неточности художественной.

Просчет этот, однако, нисколько не умаляет бесспорных достоинств картины. Коснувшись, казалось бы, лишь "мелочей быта", фильм поднимает большую и актуальную тему. Высмеивая и разоблачая, он в то же время говорит об уважении к человеку, о необходимости красоты и гармонии в повседневной жизни. И в этом сила и обаяние этой остроумной комедии, так хорошо принятой нашим зрителем и получившей широкое международное признание[89].

Богатство сюжетных решений. Развитие сюжета картины непосредственно связано с мотивировкой действия и конфликтом, составляющим драматургический нерв произведения.

Построена ли картина как венок новелл, вытянуты ли ее события в единую цепочку и представляют собой строго замкнутый фабулой или более свободный по своему сложению сюжет (например, фильм-размышление, где в ход событий непринужденно вмешивается комментирующий действие автор), — все это определяется темой, содержанием. Важно, чтобы все звенья и компоненты фильма были подчинены единому замыслу и были бы закономерно необходимы для его воплощения. Здесь безраздельно господствует принцип художественной целесообразности и максимального лаконизма. Еще Аристотель отмечал в "Поэтике", что "как неодушевленные и одушевленные предметы должны иметь величину, легко обозреваемую, так и фабулы должны иметь длину, легко запоминаемую"[90], и это его наблюдение и требование имеют особое значение для драматургии мультфильма.

Однако острота и напряженность фабулы, столь естественные для рисованного и кукольного кино, стремление к ясности, простоте не должны приводить к прямолинейности и схематизму драматургических решений и однозначности характеристик, стиранию подтекста, отрицанию разветвленного сюжета, построенного на переплетении и сопоставлении различных смысловых планов. Весь опыт советской мультипликации и прежде всего таких ее значительных по объему и содержанию фильмов-экранизаций, как "Новый Гулливер", "Баня", "Левша", показывает, что мультфильму доступны и сложные фабульные решения и развернутые, при всем своем внутреннем лаконизме, характеристики персонажей. Но как бы ни были значительны и убедительны эти примеры, "малой форме" в мультипликации несомненно всегда будет принадлежать чрезвычайно важная роль. Сюжетный лаконизм неизменно требует от драматурга и режиссера умения строить фильм в динамическом ключе острых фабульных поворотов, стремительно проходя этап традиционной завязки, одним ударом вводить зрителя в круг захватывающих его внимание обстоятельств. При этом важен и значителен буквально каждый жест персонажа на экране. Совершенно прав Н. Ходатаев, который отмечал, что мультфильму приходится работать "в таких узких и точных рамках, которых не знает ни одно искусство"[91].

Отсюда своеобразная новеллистичность и афористичность драматургии мультфильма. Художник может рисовать, как бы размышляя вслух, его мысль, его голос будут сливаться с изображением, расширяя и делая более убедительными выразительные возможности синтетического кинообраза. Иногда этими размышлениями, наблюдениями, "оживающими" в зримых образах экрана, может делиться со зрителем один из героев фильма, как это сделано, например, в "Больших неприятностях" и некоторых других фильмах, где веселый сатирический рассказ ведется от первого лица.