Волшебники Гора (ЛП)

Просто, кажется, что Кос сейчас стал доминирующей силой на континенте. Однако, исходя из геополитических соображений, казалось маловероятным что, Кос сможет неопределенно долго удерживать свою власть. Средоточие его власти было отделено от континента морем, а его силы в значительной степени состояли из наёмников, которыми было трудно управлять и дорого содержать. Последняя кампания Луриуса из Джада, должна была серьёзно истощить казну Коса, а возможно и Тироса, его союзника. Разумеется, часть издержек теперь можно было возместить тем или иным путём, например, за счёт завоеванного Ара. Кос преуспел в том, чтобы победить Ар. Но всё было далеко не столь однозначно, и теперь я это чётко осознал, когда речь заходила о том, чтобы гарантировать и поддерживать свою гегемонию неопределенно долго. Более того, сейчас, когда Ар стал уязвим и беспомощен, когда его военная сила ликвидирована, стоит только власти Коса хоть немного ослабеть, и можно ожидать рождения нового варварства, по крайней мере, в пределах традиционных границ Ара. Беззаконное варварство, всегда рождается там, где заканчивается существование даже незначительной тирании, в тех местах, где вооруженные мужчины готовы навязать свою волю.

— Я больше не слышу звона, — заметил Марк. — И толпы тоже.

— Как и я, — кивнул я.

Парк Центральной Башни и в самом деле погрузился в тишину, разве что, иногда слышался стук досок, которые рабочие укладывали в штабеля. Людей вокруг нас почти не осталось. Ветер играл листами бумаги, валявшимися на мостовой. Многие из этих разноцветных бумажек ещё недавно были флажками Коса и Ара.

Я окинул взглядом то, что осталось от платформы, по которой сегодня ходила босоногая Талена.

— Обрати внимание, — указал я Марку на некоторые из досок, снятые с платформы и сложенные в штабель.

— И что? — не понял он.

— Доски, — сказал я, — на их верхних поверхностях, они отполированы.

— Хм, судя по тому, как отражается от них свет, скорее они лакированны, — заметил мой друг.

— Верно, — признал я.

— Похоже, их подготовили для ног благородной Талены, — усмехнулся юноша.

— Скорее всего, — согласился я.

— Необычная забота о кающемся или просящем, — съязвил Марк.

— Правильно подмечено, — не мог не согласиться я.

— Но мы же не хотели бы рисковать её маленькими ножками, не так ли? — спросил молодой воин, посмотрев на Фебу.

— Нет, Господин, — заверила его она.

Хотя Марк говорил насмешливо, ответ его рабыни был совершенно серьёзен, и это ей подобало. Она не могла даже начать ставить себя в один ряд со свободной женщиной. Непреодолимая, для рабыни конечно, ужасающая пропасть лежит между любой свободной женщиной на Горе и невольницей вроде Фебы.

— Это прискорбно, не правда ли, — продолжил шутливый допрос Марк, — что она была вынуждена показаться унизительно разутой?

— Да, Господин, — признал Феба, — ведь она — свободная женщина.

Как бы то ни было, я полагаю, что Талене стоило немалого унижения, появиться публично босиком. Конечно, Феба тоже была босой, но это было общепринято в отношении рабынь.

Я проводил взглядом очередную доску, уложенную в штабель.

В основном части платформы скреплялась между собой деревянными шкантами, забитыми в готовые отверстия. Таким образом, нетрудно было догадаться, что эту платформу можно было легко собрать опять. Возможно, в скором времени ей предстояло использоваться снова, скажем, для коронации Убары.

Интересно, как Талена смотрелась бы на платформе другого вида, например, на аукционной сцене, раздетой, закованной в цепи и слушающей предлагаемую за неё мужчинами цену. Такая поверхность, скорее всего, тоже показалась бы ей довольно гладкой, ведь её отполировали до блеска ноги многочисленных женщин прошедших по ней до Талены.

— Давай-ка займёмся поисками жилья, — предложил Марк.

— Отлично, — поддержал я его предложение.

8. Стена

— Я считаю, что мне повезло, что меня выбрали для работы на стене, — сказал молодой парень своему товарищу.

— Я вообще вызвался сюда добровольцем, — ответил ему тот.

— Это наименьшее, что мы можем сделать, — заявил первый.

— Да, благодаря нашей работе, Ар станет великим, — заметил второй.

— Не все ценности материальны, — сказал первый.

— Теперь мы всем продемонстрируем нашу любовь к миру, — заявил второй.

— Без этого, — поддержал его первый, — все наши заявления о любви и братстве ничего не стоят.

— Конечно, — радостно закивал третий.

— Что-то я притомился, — устало вздохнул Марк.

— Это всё фургоны, — усмехнулся я.