Волшебники Гора

— Любые мужчины, Господин, — заверила она меня.

— Полагаю, что ей можно позволить жить, — предположил я.

— Я тоже так думаю, — поддержал меня кто-то.

— Да, — кивнул головой другой. — Пусть живет.

Девушку снова начало трясти. Признаться, я не думал, что она сможет долго продержаться даже на четвереньках.

— Можешь изменить позу, — предупреждая ее падение, разрешил я.

Филомела немедленно растянулась передо мной на животе, и дотянувшись до моей ноги, прижалась губами к моей левой сандалии.

— Как Ты думаешь, у тебя будет возможность увидеть своих подруг снова? — осведомился я.

— Я надеюсь, что да, Господин, — ответила она.

— И как по-твоему, кем Ты будешь в их глазах теперь? — спросил я.

— Рабыней, Господин, — признала Филомела.

— А как Ты думаешь, кого Ты увидишь в них? — поинтересовался я.

— Не знаю, Господин, — сказала она.

— Уверен, что и Ты тоже увидишь в них рабынь, — заверил я ее.

— Да, Господин, — согласилась девушка.

— Ты по-прежнему думаешь, что было бы хорошо, если бы мужчин Ара поместили под меч? — спросил я.

— Нет, Господин, — поспешно ответила рабыня. — Скорее будет правильно, если женщин, таких как я, поместят под меч их мужественности.

— Даже если это сделает их гордыми, сильными и великими? — уточнил я.

— Трудно для такой скромной рабыни полагать, что ее использование, и использование такого же как она, бессмысленного движимого имущества, должно иметь столь значимое последствие, но, если бы это было так, тогда конечно, это стало бы дополнительной радостью для меня, и моих сестер по рабству.

— Даже если это должно будет неизбежно погрузить тебя еще глубже и более безвозвратно в твое рабство, гарантируя, что оно станет еще бескомпромисснее и абсолютнее? — спросил я.

— Да, Господин, — заверила меня Филомела. — Теперь я сама хочу жить для цепей, плети и любви.

Я посмотрел на нее с высоты своего роста.

— Я прошу вас купить меня! — внезапно всхлипнула рабыня.

— Ты просишь, чтобы тебя купили? — переспросил я.

— Да, Господин, — призналась она. — Именно этого я и прошу!

— Интересно, — протянул я.

— Конечно же, это допустимо для меня, попросить об этом, — сказала невольница. — Ведь это подходит мне, поскольку я — рабыня.

— И, насколько я понимаю, как раз сегодня, — улыбнулся я, — Ты узнала то, что Ты — рабыня.

— Нет, Господин, — ответила лежавшая передо мной девушка. — Я уже в течение многих лет знала, что в душе я рабыня. Просто, только сегодня настал тот день, когда я впервые призналась сама себе в этом. Только сегодня, я смогла прекратить лгать самой себе, и прекратить воевать с самой собой. Сегодня я прекратила притворяться быть чем-то, чем, как я теперь знаю, я не была. Просто сегодня я наконец призналась самой себе, честно и открыто, кто я такая на самом деле.

— Принесите ее тунику, — велел я.

Кто-то нашел и подал мне ее скромный, но порванный наряд. Рабыни вывернула шею и, испуганно посмотрев на меня снизу вверх, воскликнула:

— Но Вы же оставите меня себе или купите меня!

— Нет, — бросил я.

— Но ведь именно вам или кому-то такому как Вы я должна принадлежать! — заплакала Филомела и, не дождавшись моего ответа, сквозь слезы добавила: — Именно для таких, как Вы, существуют такие женщины, как я!

Но я не счел нужным что-либо отвечать ей, лишь швырнул тунику.

— Без такого мужчины как Вы, — продолжила девушка, — я не смогу достичь своего счастья, своего завершения, своего места в природе! Я здесь, у ваших ног! Заклейменная, в ошейнике, по закону порабощенная! Беспомощная! Сжальтесь надо мной! Вы же не можете отказать мне в исполнении моего долга!

— На колени, — скомандовал я. — Ты возвращаешься к своему хозяину.

Девушка даже завыла от отчаяния.

— Горе мне! — рыдала она. — Вот значит, каково мое наказание, более жестокое, чем плеть!

— Но он же добр, благороден, просвещен и свободных взглядов, — напомнил я ей.

— Горе мне! — заливалась слезами рабыня. — Горе!

— А Ты попробуй стать для него самой презренной и любящей из рабынь, — посоветовал я. — Приползи к его ногам. Вымоли его милосердие. Попроси его разрешения, служить ему самыми интимными способами доступными рабыне.

— Но он же поднимет меня с колен и меня же и упрекнет за мои потребности, — пожаловалась Филомела. — Он хочет, чтобы я действовала как мужчина! Мне даже иногда кажется, что может хотеть отношений с мужчиной, просто боится сделать это. В результате, он хочет, чтобы я играла роль мужчины или была похожа на них. Я не знаю. Я думаю, что он боится истинной женщины и того на что она походит. Может быть, он боится, что он не достаточно силен как мужчина, чтобы удовлетворить женщину в полном спектре ее потребностей, во всей их тонкости, глубине и сложности. Я не знаю! Возможно, он просто слаб, или из тех кто способен лишь на редкие действия. Быть может он эмоционально мелок, не готов измерить глубину океанов и высоту ста небес. А возможно, все гораздо проще, и ему всего лишь недостает здоровья или мужества, и в этом нет никакой его вины. Откуда мне знать! Но, независимо от всего этого, пожалуйста, не отсылайте меня назад к нему!