Волшебники Гора

Конечно, мне было любопытно понаблюдать за их маленьким столкновением, но пришел я сюда не за этим, а главным образом за тем, чтобы защитить ее, если бы это оказалось необходимым. Я не был уверен относительно того, что ее подход и выступление, могли бы быть позволены. В конце концов, даже притом, что на ней были туника и ошейник государственной рабыни, она все же оставалась всего лишь рабыней. Кроме того, она могла случайно вспомнить о тех днях своей свободы, когда ее личность была священна и неприкосновенна, и вспыхнувшее в ней желание, эгоистичное и властное, могло бы привести ее к некому конфузу, который мог вызвать негодование окружающих. Не стоило исключать и того, что кто-нибудь, развлечения ради, мог захотеть напомнить рабыне о ее теперешней уязвимости и статусе, о ее изменившихся условиях существования, о том, что она была теперь не той, кто должен был радоваться, а скорее той, кому предназначено приносить радость. Также, эта встреча могла воскресить в ее памяти те дни, когда она была домашней рабыней в доме Аппания, а там она, будучи новообращенной рабыней, находилась не только в полной власти мужчин, но даже и практически всех рабынь. Это могло сформировать в ней привычку к тому, что ее рассматривают ее как низшее существо, или к зарождению в ней глухой злобы и расстройства. Соответственно, я предпочел не выпускать женщину из виду. Само собой, у меня не возникло бы никаких претензий к человеку, пнувшему ее или ударившему, если несильно, конечно. В действительности, такое обращение полезно для рабыни. Но я не хотел бы, чтобы ей была причинена какая-либо серьезная травма. В конце концов, это могло бы снизить ее цену.

Но Лавиния спала в ступор! Ее неподвижность раздражала меня. Впрочем, с другой стороны, возможно, это было даже хорошо. Дело в том, что четыре или пять свободных женщин, из тех, что дежурили неподалеку, метнулись к нашей мишени и обступили со всех сторон. Остальные не отставали от них, но держались поодаль. Ну хоть паланкины так и остались на своих местах. У большинства поклонниц вуали, насколько я заметил, были приколоты небрежнее, чем это должно было бы быть. Многие из них, подходя, придерживали края подолов немного приподнятыми, что было довольно интересно, поскольку в переулке было сухо. Во всяком случае, я на их пути не обнаружил ни грязи, ни луж. Можно было не сомневаться, что они просто хотели избежать запыленности их одежд. Что интересно, подошли и несколько парней. Впрочем, эти, скорее всего, пришли, чтобы заглянуть в щель под неудачно, или наоборот удачно, закрепленной вуалью, или мельком увидеть, если окажутся достаточно бдительными, и если им повезет, нечто большее, чем мелькание лодыжки. Честно говоря, я бы на их месте лучше пошел на другую улицу и полюбовался на рабынь.

Я чуть не зарычал в расстроенных чувствах. Но с другой стороны, и это надо было признать, для Лавинии было бы неразумно, мчаться к актеру и конкурировать за его внимание со свободными женщинами. Это было бы чрезвычайно неблагоразумно с ее стороны и даже опасно. Все же она была в ошейнике.

А интересовавший нас мужчина был очень терпелив со свободными женщинами, обложившими его со всех сторон, а впрочем, что еще он мог с этим поделать, учитывая его статус? Женщины стояли очень близко к нему, а некоторые даже не стеснялись трогать его. Глаза у всех сияли. Некоторые едва могли выговорить хоть слово. Объект нашего внимания был мужчиной высоким, и возвышался над ними чуть ли не на две головы. Наблюдая за этой картиной, я пришел к выводу, что из них могла бы получиться прекрасная группа маленьких рабынь.

Бросив взгляд в сторону Лавинии, с неудовольствием заметил, что она по-прежнему стоит вплотную к стене, словно она была прикована к ней цепью за шею.

Спустя какое-то время те двое мужчин, что вышли вместе с актером, очевидно применяя добрые слова, и конечно мягкие жесты, начали объяснять поклонницам, что Мило следует позволить продолжать его путь. Женщины, конечно, при этом очень довольными не казались. До меня донеслись их возмущенные и протестующие крики. Похоже, они считали, что им должны были предоставить несколько больше времени на то, чтобы потолкаться у своего кумира, потрогать его, выказать ему свое восхищение. Как это, так скоро им запретили наслаждаться лучами его славы, согреваться теплом его яркой улыбки? Наконец, они пошли на уступки и расступились, с тоской глядя ему вслед, когда мужчина все же смог продолжить свой путь.

Я посмотрел на Лавинию. Та все еще не могла сдвинуться с места!

Кое-кто из женщин, оставшихся позади, все никак не могли пришпилить на место свои вуали, точно их руки дрожали и не могли справиться с такой простой работой. И когда это их вуали успели соскользнуть со своих мест?

В этот момент некоторые из тех женщин, что проявили большую робость поначалу, не осмеливаясь приближаться к мужчине своей мечты, торопливо, одна за другой, бросились к нему, чтобы хотя бы на мгновение оказаться рядом со своим кумиром. Мило улыбался им, и даже поцеловал затянутую в перчатку руку одной из них.