Волшебники из Капроны

Все, кто был в зале, склонили головы и залепетали: «Ваша Светлость», потому что это была герцогиня. Но Паоло и Тонино, хотя тоже наклонили головы, смотрели на нее во все глаза: им очень хотелось знать, какая она из себя. На ней было жесткое сероватое платье, наводившее на мысль о статуе святой, и лицо вполне могло быть лицом такой статуи. Это было белое с восковым оттенком, как у всех статуй, лицо, как если бы герцогиню изваяли из мрамора. Впрочем, Тонино не был уверен, что она так уж похожа на святую. Изогнутые брови саркастически подымались стрельчатой аркой, а крепко сжатый рот выражал нетерпение. На мгновение Тонино далее показалось, что он чувствует, как это нетерпение — и другие далекие от святости чувства — изливается из-под восковой маски в комнату, словно сильный тяжелый запах.

— Синьор Никколо Монтана? — улыбнулась герцогиня Старому Никколо.

В голосе ее не было и намека на нетерпение, звучало одно величие. «Нет, — подумал про себя Тонино, — просто я начитался всякой всячины». Пристыженный, он наблюдал, как Старый Никколо поклонился герцогине и стал их всех представлять. Герцогиня милостиво кивала. Затем повернулась к Петрокки:

— Синьор Гвидо Петрокки?

Рыжебородый поклонился в грубой, резкой манере. Ничего похожего на светскость Старого Никколо.

— Точно так, Ваша Светлость. Со мной мой двоюродный брат, доктор Луиджи Петрокки, моя старшая дочь Рената и младшая, Анджелика.

Паоло и Тонино уставились на младшую, разглядывая ее от выпуклого лба до тонких белых ног. Значит, вот она — Анджелика. Она вовсе не выглядела способной учинить какую-то пакость или что-то интересное.

— Полагаю, вам понятно, почему...

Красная портьера опять полетела в сторону. Тучный мужчина, очень возбужденный на вид, наклонив голову, шагнул к герцогине и схватил ее за рукав.

— Вы непременно должны это видеть, Лукреция! Декорации — сплошной восторг!

Герцогиня повернулась — как, возможно, повернулась бы статуя — всем корпусом. Брови ее поднялись выше некуда, губы сжались еще крепче.

— Милорд герцог![1] — воскликнула она леденящим тоном.

Тонино уставился на толстяка. Сейчас на нем был несколько потертый зеленый бархатный кафтан с большими медными пуговицами. Все остальное в нем полностью совпадало с огромным Мистером-Блистером, который тогда на Корсо мешал представлению «Панч и Джуди». Значит, это был-таки герцог Капронский. И сейчас ледяной тон герцогини нисколько его не окоротил.

— Вы должны на это посмотреть! — заявил он в состоянии крайнего возбуждения, таща ее за рукав. Он повернулся к Монтана и Петрокки, словно ожидая, что они помогут ему с герцогиней... но тут, видимо, до него дошло, что это вовсе не придворные. — Вы кто?

— Это, — сказала герцогиня — брови ее были все еще высоко подняты, голос выражал терпение, — это Петрокки и Монтана. Они ждут ваших приказаний, милорд.

Герцог ударил себя по лбу своей широкой, явно влажной ладонью.

— А, будь оно неладно! Так это же наши чудодеи. Мастера заклинаний. Я как раз собирался за вами послать! Так вы пришли по поводу этого колдуна, что вонзил свой нож в Капрону? — обратился он к Старому Никколо.

— Милорд! — сказала герцогиня с каменным лицом.

Но герцог уже оставил ее и, весь светясь и сияя, подлетел к семейству Петрокки. Он крепко пожал руку Гвидо и следом руку Ренаты. Затем, повернувшись кругом, проделал то же самое со Старым Никколо и Паоло. Паоло пришлось тайком вытереть руку о штаны, как только герцог отпустил ее.

— Говорят, молодежь у вас такая же умная, как старики, — восторженно говорил герцог. — Потрясающие семьи! Как раз такие люди мне нужны. Для моей пьесы — для моей пантомимы. Мы ставим ее здесь на Рождество, и я включил бы в нее два-три настоящих театральных эффекта.

Герцогиня испустила глубокий вздох. Паоло взглянул на ее каменное лицо и подумал, что, должно быть, нелегко иметь дело с таким мужем, как герцог.

А герцог уже наступал на Доменико:

— Можете вы устроить полет играющих на трубах ангелов? — с жаром спросил он.

Доменико поперхнулся, сглотнул и выдавил из себя слово «иллюзия».

— О, превосходно! — бросил герцог и повернулся к Анджелике Петрокки. — Вам понравится моя коллекция Панчей и Джуди, — сказал он. — Их у меня сотни!

— Как интересно, — надменно обронила Анджелика.

— Милорд, — сказала герцогиня, — эти добрые люди пришли сюда вовсе не затем, чтобы говорить о театре.

— Да? Возможно, возможно, — отозвался герцог, нетерпеливо взмахнув своей широкой рукой. — Но раз уж они здесь, могу же я спросить их и об этом. А? Или не могу? — сказал он, наступая на Старого Никколо.

Старый Никколо проявил исключительное присутствие духа.

— Конечно, Ваша Светлость. О чем речь? После того, как мы обсудим государственные дела, ради чего сюда пришли, мы с радостью примем от вас заказ на любые театральные эффекты, какие только пожелаете.

— И мы тоже, — вставил Гвидо Петрокки, метнув мрачный взгляд поверх головы Старого Никколо.

Герцогиня милостиво улыбнулась Старому Никколо за поддержку, отчего Старый Гвидо стал мрачнее тучи и остановил на герцоге многозначительный взгляд.