Волшебники из Капроны

Тонино скосил глаза в ее сторону, нанося мощный удар по картонной каске Полицейского, и увидел, как вскинулась герцогиня, когда палка опустилась. И его не удивило, что Полицейского мгновенно убрали, а он оказался вынужденным выкидывать коленца и что есть мочи орать. «Ах, умница!» — в тысячный раз, как ему казалось, гремел он. Герцогиня вкладывала частичку себя в каждую куклу, заставляя их работать. Но ему нельзя было показать, что он это знает. И он скакал и грохотал, притворяясь изо всех сил испуганным, и не спускал глаз с изображения ангела, вырезанного высоко над дверью в зал.

Теперь появилась марионетка Палач с головой, накрытой капюшоном. Он тащил на себе маленькую деревянную виселицу, на которой болталась веревочная петля. Не прекращая скакать и прыгать, Тонино насторожился. Вот когда герцогиня прикончит его, если он не будет начеку. С другой стороны, коль скоро представление «Панч и Джуди» пойдет так, как положено, у него, Тонино, есть шанс прикончить герцогиню.

И дурацкая сцена началась. Так отчаянно трудиться Тонино никогда в жизни не приходилось. Мысленно он продолжал повторять слова «Ангела» — как молитву, но и как уловку, чтобы герцогиня не поняла, что он собирается предпринять. Одновременно он гневно и мстительно обдумывал всю тактику, помня, что Палач — не просто марионетка, а сама герцогиня. И еще тщательно обдумывал реплики мистера Панча, в которых ему нельзя было ошибиться.

— Давай, мистер Панч, — хрипел Палач. — Всовывай голову в петлю, и все.

— А как мне ее туда всунуть? — спрашивал мистер Панч, он же Тонино, строя из себя дурачка.

— Вложи голову вот сюда, — хрипел Палач, просовывая руку в петлю.

Мистер Панч-Тонино, собрав всю свою хитрость, прикладывал голову к петле сначала с одной стороны, потом с другой:

— Вот так? — И, представляясь полным идиотом: — Нет, не пойму, как мне это сделать. Ты уж сам мне покажи.

То ли герцогине захотелось поиграть на нервах Тонино, то ли она тоже пыталась взять его на хитрость, но они разыгрывали эту сцену по многу раз. И каждый раз Палач вдевал в петлю руку, показывая мистеру Панчу, что от него требуется. Тонино не решался взглянуть на герцогиню. Уставив глаза на Палача, он усиленно размышлял. Да, это герцогиня! И он ни на минуту не переставал читать про себя «Ангела». Наконец, словно желая прийти ему на помощь, стал проявлять нетерпение герцог.

— Давай, мистер Панч! — крикнул он.

— Так покажите же как! Вденьте голову в петлю, — как можно убедительнее взмолился мистер Панч-Тонино.

— Ну, так уж и быть, — прохрипел Палач. — Раз ты такой недоумок... — И он вдел свою картонную голову в петлю.

Вмиг мистер Панч-Тонино схватился за веревку и вздернул Палача. Но Тонино знал: это герцогиня, и пустился во все тяжкие. На какую-то секунду он повис на конце веревки, затягивая ее всем своим весом.

Все это длилось не более мгновения. Краем глаза Тонино видел, как, вскочив на ноги, герцогиня схватилась за горло. Он почувствовал себя победителем. Но тут же полетел на пол вниз лицом. И лежал там ничком, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Голова его свесилась через край помоста, так что ему почти ничего не было видно. Все же он исхитрился разглядеть, как из зала бережно выводили герцогиню, а вокруг нее суетился герцог.

«По-моему, я, совсем как Панч, могу быть вполне доволен», — подумал он.

Глава десятая

Впоследствии Паоло никогда не хотелось вспоминать эту ночь. Он все еще стоял, уставившись в желтые буквы во дворе Казы, когда прибыли остальные члены семьи. Его оттеснили в сторону, чтобы пропустить вперед Старого Никколо и тетю Франческу, но тут Бенвенуто, зашипев на них, как жир на раскаленной сковородке, не давал им пройти.

— Ну-ну, старина, — произнес Старый Никколо. — Ты сделал все, что мог. — Он повернулся к тете Франческе: — Никогда не прощу этим Петрокки! Никогда!

Паоло еще раз был потрясен, каким несчастным и загнанным — не человек, а привидение! — выглядел его дед. До сих пор Паоло казалось, что Старый Никколо помогает тучной, одышливой, все еще заляпанной грязью тете Франческе, но сейчас он подумал, не происходит ли все наоборот.

— Так, — с раздражением сказал Старый Никколо, обращаясь к остальным Монтана. — Избавимся от этого чудовищного послания.

Он воздел обе руки, предлагая семье Монтана сотворить заклинание, и рухнул. Руки упали на грудь, он соскользнул на колени, лицо стало восковым. Паоло подумал, что дед умер, но тут увидел, что Старый Никколо дышит — неровно, рывками. Элизабет, дядя Лоренцо и тетя Мария бросились к нему.

— Сердечный приступ, — сказал дядя Лоренцо, поворачиваясь к Антонио. — Пусть все творят заклинание. А мы внесем его в дом.

— Беги за доктором, Паоло, — распорядилась Элизабет.

Убегая, Паоло слышал хор голосов, поющих во дворе. Когда он вернулся с доктором, желтые буквы уже исчезли, а Старого Никколо отнесли наверх и уложили в постель. Тетя Франческа, по-прежнему грязная и растрепанная, с выбившимися из прически прядями, которые свисали с одной стороны головы, металась по двору взад-вперед, словно движущаяся гора, плакала и заламывала руки.