Волшебники из Капроны

Они вытерли свои полные слез глаза и со страхом подняли их на огромное ухмыляющееся лицо. Обозреть его все сразу было невозможно. Анджелика остановила свой выбор на левом глазе, Тонино — на правом. Оба глаза, круглые и по-детски наивные, как у Старого Никколо, уставились на них.

— Вот так так! — воскликнул герцог. — Вы дети этих заклинателей. Вы же должны были прийти на пантомиму! Почему же вы не пришли?

— Мы не получили приглашения, Ваша Светлость, — сказала Анджелика. — Ты получил? — спросила она Тонино.

— Нет, — мрачно отозвался Тонино. У герцога обмякло лицо.

— Так вот оно что. А я еще и сам их написал. Вот, коротко говоря, какова моя жизнь. Ни одно из приказаний, которые я отдаю, никогда не выполняется. Зато делается тьма того-сего, чего я вовсе не приказывал. — Он медленно раскрыл ладонь. Большие теплые пальцы отпустили ноги Тонино и Анджелики. — До чего же забавно вы дрыгаетесь у меня в руке, — сказал герцог. — Ну, а если я вас совсем отпущу, расскажете, как вы сюда попали?

И они стали рассказывать, прерываясь раз-другой, когда он затягивался и пускал дым, от которого их разбирал кашель. Он слушал, развесив уши. Все это совсем не походило на объяснение, которое дают взрослому человеку, да еще герцогу. У Тонино было такое чувство, будто он рассказывает выдуманную историю малышам-двоюродным. И по тому, как широко распахивались у герцога глаза и как он то и дело повторял: «Дальше, дальше!» — у Тонино создалось убеждение, что герцог так же свято верит их рассказу, как маленькие Монтана верят в приключения Джованни Истребителя Великанов.

Но когда они закончили, герцог сказал:

— Ваше представление «Панч и Джуди» началось в половине девятого и продолжалось до четверти десятого. Я точно это знаю, потому что над сценой были стенные часы. Заявляют, будто вчера вечером в девять я объявил войну. Скажите, кто-нибудь из вас заметил, чтобы я объявлял войну?

— Нет, — ответили Тонино и Анджелика.

— Хотя, — печальным голосом поправилась Анджелика, — меня тогда как раз били смертным боем, так что я могла и не заметить.

— Примите мои соболезнования, — посочувствовал ей герцог. — А пушечную пальбу кто-нибудь из вас слышал? Нет, не слышал. А пальба началась около одиннадцати и продолжалась всю ночь. Да и теперь еще палят. Можете на нее полюбоваться с башни над моим кабинетом — услышать не услышите, а вспышки увидите. А это значит, я так думаю, что в ход пущено очередное заклятие. И от меня ждут, что я буду сидеть здесь, закрыв глаза на то, что Капрону разнесут на куски. — Он обхватил руками подбородок и горестно на них посмотрел. — Знаю, я не умен, — сказал он. — Но потому что я люблю смотреть спектакли и кукольные представления, я все-таки не идиот. Как же выпустить вас двоих отсюда так, чтобы об этом не знала Лукреция? Вот в чем вопрос.

Тонино и Анджелика были беспредельно удивлены и так благодарны, что лишились языка. И пока они пытались все-таки выдавить из себя «спасибо вам большое», герцог вдруг вскочил и уставился на дверь выпученными глазами.

— Она! Идет сюда! У меня на нее нюх. Живо! Лезьте ко мне в карманы.

Он повернулся, встал боком к столу и двумя пальцами оттопырил карман камзола. Анджелика быстро подняла клапан и юркнула между двумя слоями сукна. Герцог загасил сигару о край стола и отправил ее в карман вслед за Анджеликой. Затем повернулся кругом и подставил другой карман, раскрыв его для Тонино. И, влезая в ворсистую тьму, Тонино услышал, как открылась дверь и раздался голос герцогини:

— Опять вы курили здесь сигары, милорд.

Глава тринадцатая

В то утро Паоло проснулся с мыслью, что ему придется искать Тонино самому. Если уж его отец и Ринальдо, а за ними Роза и Марко — все отказываются заняться этим делом, просить еще кого-то бесполезно.

Он сел на постели и сразу услышал, что Каза полна необычными звуками. Внизу, во дворе, были открыты ворота. До Паоло доносились голоса Элизабет, тети Анны, тети Марии и кузины Клаудии; они как раз принесли дневную порцию хлеба.

— Взгляните-ка на Ангела! — услышал он негодующий голос матери. — Ну откуда это взялось?

— Все потому, что мы перестали творить заклинания, — посетовала кузина Клаудия.

И тут же следом прозвучало несколько нот: запела тетя Анна. Но ее немедленно оборвал сердитый окрик тети Марии:

— Никаких заклинаний, Анна! Подумай о Тонино!

Происходившее возбуждало интерес, но что по-настоящему занимало Паоло, так это звуки, шедшие с улицы, — топот марширующих ног, отдаваемые в полный голос приказы, барабанная дробь, цокот подков, тяжелый грохот и ругань.

— Сколько их! Сотни, сотни! — услышал он голос тети Анны.

— И почти все младше моего Доменико, — сказала тетя Мария. — Возьми у меня корзину, Клаудия, а я закрою ворота. Они идут воевать против трех армий, и ни у одного нет военных заклинаний. Нет, я, кажется, сейчас зареву!

Паоло промчался по галерее, на ходу натягивая курточку, и сбежал по ступенькам прямо в холодный желтый солнечный свет. Но опоздал. Ворота, крепко запертые на засов, заглушали шумы войны. Женщины с корзинами как раз пересекали двор.