Волшебники из Капроны

Прозвучавшие эхом лязг и скрежет заставили их обернуться. Упал еще один грифон, куда — они не видели. Застыв, они следили за усилиями последнего. Он достиг мраморного фасада герцогского дворца, но летел недостаточно высоко, чтобы перемахнуть через дворец. И грифон, видимо, это знал. Выпустив когти, он, казалось, цеплялся за зубчатую стену. Но это его не спасло. Они всё это видели, видели, как далекое черное пятно скользило по цветному мрамору фасада, — даже слышали скрежет. Оно скользило вниз, вниз, вниз, пока не рухнуло на крышу мраморного портала, где, сникнув, теперь лежало недвижимое. Над ним отчетливо вырисовывались две длинные полосы, две царапины, тянувшиеся вниз по фасаду дворца.

— Ничего себе! — вырвалось у Паоло. Они поднялись на непривычно пустую Пьяццу Нуова. Она не представляла собой ничего особенного — большая замощенная площадь, окруженная низким парапетом. Вокруг него, через промежутки, стояли изуродованные тумбы — грифоновы пьедесталы; все с сорванными зелеными или алыми табличками, валявшимися рядом. В центре площади торчало то, что было украшенным грифонами фонтаном, а теперь стало струей воды, бившей из обломка водопроводной трубы.

— Ты только посмотри на все эти заклинания, которые она порушила! — воскликнула Рената. — Вот уж не думала, что она может действовать с такой силой.

Паоло не без зависти кинул взгляд на иссеченный царапинами дворец. Его мраморные стены защищали заклинания, которые должны были противостоять подобного рода напастям. А Анджелика, надо полагать, все их порушила. Но вот что странно: он не чувствовал этого заклинания. От Пьяццы Нуова должно было прямо шибать колдовством, однако ничего кроме пустоты на ней не ощущалось. Озадаченный, Паоло посмотрел вокруг. По низкому парапету, медленно и устало ступая, брела знакомая темно-бурая фигура с волочащимся сзади пышным хвостом.

— Бенвенуто! — вскричал Паоло.

Какое-то мгновение казалось, будто Бенвенуто, как бывало не раз, собирается пройти мимо него. Но так только казалось, потому что Бенвенуто смертельно устал. Он остановился. Он посмотрел на Паоло требовательным взглядом. Затем осторожно открыл пасть и выплюнул крошечный, сложенный вдвое листок бумаги. После чего улегся и полностью отключился. Подымая бумажку, Паоло видел, как вздымались и опускались темно-бурые кошачьи бока.

Пока Паоло разворачивал листок — брезгливо, так как тот весь промок, — Рената заглядывала ему через плечо. Записка, написанная чрезвычайно мелко, была, несомненно, от Тонино. И — хотя Паоло того не знал — от нее осталась лишь малая часть. Вот что они в ней прочли:

...ова к «Ангелу» на Ангеле над...

Неудивительно, что Рената и Паоло ее неверно поняли. С Пьяццы Нуова теперь, когда с нее исчезли грифоны, был хорошо виден Ангел. Прекрасный и спокойный, он стоял на большом куполе Собора, охраняя Капрону, которую уже окружили клубы дыма от пушечной пальбы.

— Как ты думаешь, мы сумеем туда подняться? — спросил Паоло. Рената побледнела:

— Попробуем. Но имей в виду: я не переношу высоты.

Они поспешили вниз, оставляя позади красные крыши и позолоченные стены и оставив Бенвенуто спать на парапете. Немного погодя, собравшись с силами, он встал и тоже поплелся вниз. Нескольких плохо нацеленных ружей недостаточно, чтобы покончить с Бенвенуто!

Когда Паоло и Рената добрались до булыжной площади перед Собором, большой колокол на его колокольне, стоявшей рядом, звонил беспрестанно. Народ шел и шел в Собор, чтобы помолиться за Капрону, и сам архиепископ Капронский, стоя у входа в Собор, благословлял каждого туда входящего. Рената и Паоло присоединились к ждавшим своей очереди. Это, видимо, был простейший способ попасть в Собор. Они уже почти дошли до входа, когда на площади появился Марко, а за ним и Роза. Роза увидела рыжую голову Ренаты и замерла на месте. Она была так ошеломлена, что у нее язык прилип к гортани.

— Твое заклинание подействовало, — ухмыльнулся Марко.

Глава четырнадцатая

Герцог встал; теплый карман, принявший в себя Тонино, заколыхался и закачался.

— Конечно, я выкурил сигару, — сказал герцог обиженным тоном. — Кто угодно схватится за сигару, если узнает, что объявил войну, зная, что он ее не объявлял, и зная, что непременно будет разбит.

Его голос доходил до Тонино скорее изнутри — через тело герцога, — нежели снаружи.

— Я же сказала вам: курение вредно для вашего здоровья, — начала было герцогиня. — Куда это вы собрались?

— Я? — замялся герцог. Карманы заколыхались, и опять заколыхались: герцог поднимался по ступеням, ведущим к двери. — Куда-куда? На кухню. Я проголодался.

— Так приказали бы принести еду сюда, — сказала герцогиня, однако недовольной она не звучала.

Тонино знал — она догадывается, что они с Анджеликой все время находились в кабинете, и ей нужно удалить из него герцога, пока она их не отыщет.