Волшебники из Капроны

— Мне назвали не ту комнату! — бросил герцог и вновь пустился бегом по коридорам и залам. Тонино и Анджелика тряслись в его карманах, пока не почувствовали, что он нырнул в открытую дверь. Карманы сильно качнулись. Потом качнулись в другую сторону: герцог, скользнув по паркету, остановился: — Лукреция! Это... это уже ни на что не похоже! Вот почему вы всегда посылаете меня не туда!

— Я не могу отвечать за нерадивость прислуги, милорд, — раздался на некотором расстоянии ледяной голос герцогини. — В чем, собственно, дело?

— Это... — начал герцог. — Эти... — Тонино и Анджелика почувствовали, что его качает. — Это все были Монтана и Петрокки. Были! Я посылал за ними. Да, посылал.

— И что, если были? — сказала герцогиня, прозвучав уже куда ближе. — Желаете разделить с ними компанию, милорд?

Они почувствовали, как герцог отступает, пасуя перед герцогиней.

— Нет. Отнюдь нет! Исполнять ваши желания, моя дорогая, для меня всегда удовольствие... Я... я... просто хотел бы знать, почему? Они же пришли сюда насчет грифонов.

Голос герцогини снова отдалился.

— Потому, если вам угодно, что Антонио Монтана меня узнал.

— Но... но... — пролепетал герцог, смущенно хихикнув, — вас все знают, моя дорогая. Вы — герцогиня Капронская.

— Я имею в виду, узнал, кто я, собственно, есть, — сказала герцогиня уже со значительного расстояния. И сразу же следом хлопнула дверь.

— Взгляните! — сказал герцог прерывающимся шепотом. — Вы только взгляните!

Он не успел договорить, как Анджелика и Тонино, упершись ступнями в швы его карманов, уже высунули головы из-под клапанов.

Они увидели тот самый блестящий зал, в котором однажды, ожидая взрослых, угощались пирожными: те же золоченые стулья и расписанный ангелами потолок. Но на этот раз блестящий пол был устлан марионетками. Они лежали навалом, дряблые, гротескные страшилища, брошенные как попало, — так лежали бы люди, внезапно свалившись. Они составляли две группы. И это все, что можно было о них сказать: определить, кто из них кто, было невозможно. В кучах лежали Панчи, Джуди, Палачи, Продавцы сосисок, Полицейские и даже один странноватого вида Дьявол, и куклы эти повторялись снова и снова. Судя по их числу, обе семьи, надо полагать, решив, что таинственные грифоны каким-то образом связаны с Тонино и Анджеликой, послали во дворец почти всех взрослых из каждой Казы.

Тонино не мог вымолвить ни слова. Анджелика закричала:

— Гадина! Мерзкая гадина! Помешалась она на куклах, что ли?!

— Она всех людей такими видит, — сказал с горечью герцог. — Простите меня, оба простите. Это уже слишком. Это ей так не пройдет! Ужасная женщина! Не понимаю, почему я на ней женился, — наверное, это тоже было заклятием.

— Как вы думаете, она догадывается, что вы нас подобрали? — спросил Тонино. — Она, верно, недоумевает, куда мы делись.

— Может быть, может быть, — пробормотал герцог. Он ходил по залу взад-вперед, а Тонино с Анджеликой, высунувшись из его карманов, смотрели на пол — на кучи разбросанных по полу неподвижных кукол. — Ей теперь, конечно, все нипочем, — говорил герцог. — Во всяком случае, с обеими семьями она разделалась. Ох, я дурак!

— Вы не виноваты, — сказала Анджелика.

— Нет, виноват. Я не умею быть твердым. Всегда выбираю легчайший путь... Что там еще?

Он рывком опустил клапаны карманов; Тонино и Анджелика оказались в темноте.

— Ваша Светлость, — сказал майор со скрипучими сапогами. — Пизанский флот высаживает десант за Новыми гаванями, а наши войска на южном направлении отступают в пригороды.

Они почувствовали, как герцог как-то сразу осел.

— Всё — почти разбиты, фактически, — сказал он. — Благодарю вас, майор. Нет, подождите. Не будете ли вы так добры дойти до конюшен и приказать, чтобы мне заложили карету. Лакеи все, знаете, разбежались... И попросите подать ее через пять минут.

— Но, Ваша Светлость... — начал было майор.

— Я хочу поехать в город, поговорить с народом. Оказать народу... как это называется... моральную поддержку.

— Очень благородная цель, сэр, — обрадовался майор, и голос у него сильно потеплел. — Через пять минут, сэр. — И его сапоги уже скрипели, стремительно удаляясь.

— Слышали? — сказал герцог. — Он назвал меня «сэр»! Бедняга! Я выдал ему короб лжи, и он не мог отвести глаз от этих кукол, но назвал меня «сэр» и пойдет за каретой, а ей ничего не скажет. Картонную коробку!

В сторону полетели портьеры, и герцог ринулся в соседний зал. В нем, посередине, стоял длинный стол.

— Ах! — выдохнул герцог и бросился к сложенным штабелем у стены коробкам. В коробках оказались рюмки, и герцог принялся лихорадочно выгружать их на стол.

— Не понимаю, — проговорил Тонино.

— Коробка, — сказал герцог. — Не можем же мы бросить здесь ваши семьи, чтобы она им мстила. Хоть раз в жизни хочу проявить твердость. Сяду в карету, уеду, и пусть попробует меня остановить.

С этими словами он вернулся в Приемный зал, держа пустую коробку, и, опустившись на колени, стал подбирать кукол. Полы его камзола разлетелись в стороны, и Анджелика стукнулась об пол.

— Извини, — пробормотал герцог.