Волшебница Азонды

Глубокое отчаянье овладело Барсаком. Он пил, грабил случайных встречных, один раз даже совершил убийство. Это случилось в городишке Дминн, расположенном на берегу зловонной, загаженной отбросами реки Киллн.

В одном баре с бывшим астронавтом оказался какой-то парень с речного судна и после того, как пропустил выше нормы две рюмки, стал громко хвастать о прелестях жизни речного матроса.

– Мы – вольные птицы, и путешествуем по воде – разве может быть жизнь лучше этой!

– Эта жизнь и наполовину не столь же прекрасная, как жизнь астронавта, – сумрачно возразил ему Барсак. Он сидел на четыре стула левее матроса, ласково поглаживая последний в этот вечер бокал вина. – По сравнению с астронавтом речник – просто гусеница.

Матрос тотчас же соскочил со стула и стал лицом к лицу с Барсаком.

– Сильно много ты в этом понимаешь!

– Я – астронавт.

Это заявление со всех сторон было встречено дружным смехом.

– Ты – астронавт? – презрительно произнес речник. – Я знаю, кто ты, хотя и назвался астронавтом. Ты лакей у хозяина цирка. Каждое утро ты выметаешь помет из клеток его зверья!

Барсак ничего не ответил, только бросился с кульками на обидчика, и тот опрокинулся спиной на стол. Барсак стал ждать, когда тот встанет на ноги, чтобы нанести еще один удар, но тут почувствовал, как его схватили за руки и резким движением стряхнул с себя разнимавших. Подняв кривящегося от боли матроса за ворот, он подпер его одной рукой и наотмашь ударил другой.

Появился нож. Барсак выбил нож из рук речника и ударил его по горлу тыльной стороной ладони. Матрос сложился вдвое, и, превозмогая одышку и кашель, сумел проскрежетать:

– Лакей… Уборщик дерьма!

Барсак отступил назад. Матрос бросился на него. Барсак вытащил свой шок-излучатель, включил усилитель на максимум и в та же мгновенье разрядил его. Ноздри его почуяли запах горелой плоти.

В тот же вечер они покинули Дминн, двигаясь по суше в сторону лесистой провинции Зас. Когда караван фургонов с их хозяйством выкатился из речного городка, Истиолог сказал спокойно:

– Для того, чтобы тебя выручить, пришлось сегодня подсунуть местной полиции взятку в пятьдесят галактов. В течение десяти недель твоя зарплата будет урезана до шести галактов в неделю. И старайся не ввязываться в подобные ссоры в будущем.

Барсак, естественно, был недоволен, но приходилось молчать. Истиолог был его богом и повелителем и не было способов, с помощью которых дано ему было приподнять ногу, наступившую прямо ему на горло.

Он целые ночи напролет проводил без сна, обдумывая, как сгубить этого хозяйничка цирка, но каждый раз будто погружался в ванну, весь покрываясь испариной, когда снова со всей неизбежностью осознавал свою неспособность ни к какому решительному действию.

Истиолог завладел им. Истиолог повелевал им, как хотел, а он хорошо служил Истиологу.

И чем дальше двигался странствующий цирк по обширному материку, тем больше богател Истиолог. Он хорошо обращался с Барсаком, часто покупал ему новую одежду, вкусно и сытно кормил. Но работу Барсак выполнял рабскую, ибо и был по сути рабом. Неделя проходила за неделей, из недель складывались месяцы.

И все же Барсака никогда не покидало желание узнать, как там «Дивэйн» обходится без него на краю Галактики, какова судьба Зигмунна, ради которого он поступился и работой, и даже своей профессией. Часто вспоминалась ему и уже давно мертвая девушка Касса. А каждая встреча с глауранцем в серебряной маске невольно наводила на размышления о Культе Волшебницы, о мертвой планете Азонда, куда отправился его побратим.

Пришла зима, а вместе с нею и много снега. Истиолог решил, что пора возвращаться в Мильярд и жить с летних барышей. По дороге в Мильярд они несколько раз останавливались в небольших городах, чтобы однодневными выставками скомпенсировать расходы на пропитание своих многочисленный тварей. Барсам устало помогал упаковывать и распаковывать ящики. Он уже почти что полюбил это сборище чудовищ, хотя и отдавал себе отчет в том, что любая из этих тварюг с радостью прикончила бы его при первой же предоставившейся возможности. Он истово молился о том, чтобы благодаря какой-нибудь счастливой случайности вырвалась бы на волю ядовитая дождевая жаба и укусила Истиолога. При этом было совершенно исключено, чтобы он преднамеренно выпустил ее с целью погубить своего господина.

Когда караван наконец возвратился в Мильярд, зима там уже была в полном разгаре. С той злополучной недели отстоя «Дивэйна» на Глаурусе прошло уже семь месяцев. Барсак похудел, под глазами легли глубокие тени, но он оставался все таким же упрямым и только сеть гипнотических повелений удерживала его.

Но теперь в чертах его лице уже можно было прочесть и приметы отчаяния, такие же, какие он увидел на лице давно уже теперь мертвой Кассы. Он зачастил в опасные районы города, надеясь на то, что случайная смерть положит предел его страданиям, и часто заходил выпить в тот самый бар, где познакомился с Кассой, занимая столик подальше от стойки и топя свое горе в гордом одиночестве.