Волшебница на грани

— Как мне говорили, Морис был потрясен. Он понимал, где именно вас искать, потому что корабль сахлевинского посольства отплыл с островов через час после вашей пропажи. Но решил заняться другими делами. Говорят, схлестнулся с вице-губернатором. Приказал подорвать его экипаж. Что было дальше, я не знаю.

Я даже улыбнуться смогла. Морис был крайне прагматичным человеком. Он всегда понимал, что я получу свое — и я это получила. А связываться с сахлевинцами — для этого у него руки коротки. Что ж, вполне в духе Мориса решать насущные задачи, например, сражаться с несостоявшимся тестем.

Кажется, нам очень повезло, что мы вовремя успели удрать с островов.

— А доктор Ланге? Где он?

— В тюрьме, разумеется, — презрительно усмехнулся Кравен, и его взгляд потемнел. — Конечно, он все отрицал. Те снимки, которые были у вас — подделка, и все кругом мерзавцы, которые просто хотят опорочить порядочного человека. Но я привез все медицинские карты, все свои записи… и знаете, что еще? В Сахлевине нашелся свидетель! Медсестра, которая работала с Ланге в госпитале еще до войны, и она узнала его голос.

Я закрыла глаза и улыбнулась.

Мы с Генрихом все-таки сумели поймать чудовище, и сейчас я могла только радоваться — эта радость была настолько сильной, что мне даже показалось, будто бы моя болезнь отступает.

Да, этот мир не был моим. Но зло одинаково во всех мирах — и я была счастлива, что смогла приложить руку к гибели этого зла. Звучит пафосно, но это так.

— А Генрих? — спросила я. — Что он…

И осеклась. В душе вдруг стало пусто и звонко. Все слова, которые я могла бы сказать, вдруг разлетелись осенним ветром.

Кравен смотрел на меня понимающе и грустно.

— Он очень надеется, что вы поправитесь. И знаете, что самое интересное? Помните ту визитку с гербом левенинского королевского дома, которую я видел у Ланге в кошельке?

Я кивнула.

— Ланге сейчас старается выкупить свою жизнь, — произнес Кравен. — Он заговорил, и рассказал уже очень много. Понятное дело, на виселицу ему не хочется… В общем, из его слов следует, что уже много лет ученые Левенина, Саатона и Хелевинской империи втайне работают над проникновением в другие миры. Это новейшие технологии, смесь магии и науки, и они способны перевернуть всю здешнюю историю. Их спонсируют не правительства, а самые обеспеченные люди трех стран. Так сюда выдернули вас, потому что вы понадобились Андерсу. Так был создан тот аппарат, который пробил защиту аланбергского королевского дома. Ланге несколько лет работал в этом проекте, изучал в своем центре тех, кого удалось выхватить.

В комнате было тепло, в окна доносился шум моря, но меня окутало холодом, и я услышала, как издалека доносится грозное гру-м-м! гру-м-м! — словно по брусчатке стучали сапоги. Я вдруг как наяву увидела растрепанную девушку в форменной красно-зеленой одежде сетевого магазина, рыдающую от ужаса — ее волокли к сверкающему металлу операционного стола, и Ланге, глядя на нее, говорил: о, вот эта, кажется, годный материал. Проверим!

Сколько людей пропадает без вести? Сколько из них в итоге оказались в руках Ланге и умерли с зашитыми веками?

От страха, смешанного с яростью и омерзением, я какое-то время не могла ни говорить, ни слушать.

— Люда, — позвал Кравен по-русски, и я опомнилась и посмотрела на него.

— Ланге знает, что вы больны, — произнес Кравен. — Он говорит, что вас еще можно спасти.

Мысли, которые до этого едва ползли в голове, теперь заметались встревоженными муравьями. Я с надеждой взглянула на Кравена, и он ответил:

— Он считает, что для этого вас просто нужно отправить домой.

В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату почти вбежал Генрих. Сейчас в нем, вымотанном и бледном до синевы, я заметила то, чего в нем не было раньше.

Осознание собственной власти. Прежде это был человек, который провел четыре года в клетке и стал изгнанником. Сейчас на меня смотрел государь. Я почти видела корону на его голове.

Теперь-то все и кончилось по-настоящему. Генрих вернет себе трон Аланберга. А я вернусь домой и выздоровею.

Каждый получит то, что заслуживает.

— Мне показалось, что я слышу голос Милли… — начал было Генрих и, увидев, что я уже не лежу, а сижу, воскликнул: — Слава всем святым!

Он бросился к кровати, обнял меня, и, уткнувшись лицом в ворот его рубашки, ловя его запах, который успел стать для меня родным, я подумала: хоть бы остановить этот миг, пока мы оба еще живы. Удержать его в ладонях. Пока мы еще можем позволить такую роскошь — любить друг друга в одном мире.

— Как ты? — спросил Генрих, и в его голосе я услышала дрожь. Короли не плачут, конечно, но сейчас он с трудом сдерживал слезы облегчения.

Кажется, он уже попрощался со мной. И сейчас радовался, что прощание отменилось. Сейчас в нем появилась надежда.

— Лучше, чем было, — попробовала улыбнуться я, и это даже получилось. Я отстранилась от Генриха, погладила его по щеке и сказала:

— Все хорошо. Как ты? Все в порядке?