Волшебница Вихря (СИ)

Люсьен села рядом, помешкала — и осторожно тронула руку матери.

— Прости меня, мама. За то, что не смогла защитить тебя от тебя самой.

— Ничего, — отозвалась ведьма, привалившись к плечу дочери. — Ничего страшного. Великая это наука — быть собой. Постарайся постичь её в совершенстве. — Она отдышалась и тихо улыбнулась: — Когда-то давно меня звали Трайр. Я передам твоему отцу, что ты его любишь, если мы ещё когда-нибудь встретимся… И ты… Не держи зла… Не грусти. На самом деле я всегда хотела узнать, что такое тишина…

С этими словами она вдруг рассыпалась прямо в объятьях дочери на множество мелких частиц, которые тотчас поднял в самую вышину ветер. От ведьмы осталось только тяжёлое ожерелье с красными камнями и перстень в виде ворона.

— Мама, — прошептала Люсьен, и из её глаз хлынули слёзы. — Мама, вернись!..

Но девушке ответил лишь звон в кронах облаков, и шёпотом волн, и гул холодных утёсов. Колдуньи по имени Трайр не стало.

Глава 22

Вихреградье было ярким и мерцающим, и стояло по-прежнему крепко. Едва я увидела его с носа корабля, как сердце забилось оглушительно и больно. Меня тошнило от волнения. Я боялась увидеть всех, кого знала и любила, и особенно — Элика и Храна. Как там мои родные, мои хорошие? И как я могла так долго обходиться без них? Мне хотелось плакать, а потом сразу смеяться в радостном предвкушении. Я места себе не находила, и ни Влас, ни Эрх, ни воины ничем не могли меня отвлечь. А вот то, что чайки своей магией сократили наш путь вдвое, было весьма кстати. Сами северные мореходы уже отправились домой — Оси жаждал поскорее вернуться к жене и дочке.

После того, как Люсьен потеряла мать, мне весь обратный путь ужасно спалось. Нет, меня не посещали призраки, мне не являлись мрачные образы или страшилища. Я просто никак не могла провалиться в сладкое, глубокое беспамятство, к которому так привыкла рядом с Власом.

— Ты просто устала от большой воды, — сказал супруг. — Дома ляжешь в нормальную постель — и сразу уснёшь, как младенец.

— Сначала я всех обниму, поцелую, поем винограда, помоюсь…

— Больно длинный список получается, — рассмеялся мужчина.

Нам впервые было так легко несмотря на все потери. Конечно, никто не стал праздновать уход колдуньи, но и никто, кроме Люсьен, не грустил о Трайр. Мы поставили серое каменное надгробие на холме, где она встречала корабли, я нарвала цветов. Утешать Люсьен неожиданно взялся Эрх, и у него это неплохо получилось. Он даже уговорил девушку отправиться с нами в Вихреградье, и она не стала спорить. Правда, и особой радости не выказала. Мне показалось, что теперь ей всё равно, куда отправляться.

Люсьен не была привязана к матери, но в те последние мгновения, что у них были, колдунья почувствовала, какой могла бы быть её семья. Они обе могли бы создать что-то хорошее, и я, думая об этом, с трудом проталкивала ком в горле. У Трайр была сложная, тяжёлая судьба, но повторит ли Люсьен ошибки матери? Я очень надеялась, что нет.

На берегу нас уже встречали — шумно, счастливо, огромной толпой. Казалось, собралась, несмотря на раннее утро, вся крепость до последнего человека и животного… На пристани теснились только самые близкие, и Элик в их числе. Едва увидев брата, я разревелась, и так и плакала в его объятьях долгие несколько минут.

— Элик… Брат! Я тебя очень люблю.

— И я тебя, сестра.

У меня дрожали ноги, и слёзы всё никак не утихали. Однако когда подошла юная мама, я всё-таки перестала хлюпать носом.

— Ромашка! Ой, какой лапочка!..

Племянника мне вручили бесстрашно и доверчиво, и я долго разглядывала мирно спящего средь шума кроху. Он был очень красивым, и успел наесть пухлые щёки. Мне очень хотелось его поцеловать, но я так и не решилась, и отдала детку маме.

— Он похож на вас обоих.

— А улыбка Элика, — сказала Ромашка. — Чему я бесконечно рада.

Вдоль пристани росло множество водных гиацинтов, из воды торчали головки резковато пахнущих водных Лун, а прямо на досках примостились какие-то смешные розовые цветочки.

— Здесь и правда драконы постарались, — шепнула я Власу.

— Угу. И сама крепость тоже вся цветёт. Даже внутри комнат теперь цветы растут.

Мы переглянулись и рассмеялись. Как же здорово было вернуться домой! Я пыталась всем пожать руки, кого-то даже обнимала. Радостно приветствовала Шимеля, и он улыбнулся в ответ. Мне было хорошо как никогда прежде, ещё и потому, что Влас тихонько поглаживал мои пальцы.

— А что Хран? — спохватилась я, когда мы прошли половину пути.

— Он плох, — отозвался брат. — Но ждёт тебя упрямо.

Я едва не порвала подол, наматывая его на руку. Потуже завязала сапоги — и рванула вверх во всю прыть. Бежать почему-то было тяжелее обычного, наверное, просто отвыкла за долгое время. Спасибо мужу — помогал, не дал запнуться ни разу. Правда, в коридор я забежала вперёд него. С ноги открыла дверь наших с Власом покоев, споткнулась о порог, едва не разбив нос, и увидела Храна, клубочком свернувшегося у балконной двери.

«Ты всё равно кого-нибудь потеряешь»…

— Хран! Хранушка!

Я бухнулась перед псом на колени, взяла в ладони широкую мохнатую морду.