Волшебное наследство

Потом Мур ушел в сторонку подумать. Раз Саламину так не нравится волшебство, значит Муру нужно заколдовать самого себя. Колдовать в замке ему запрещено, поэтому надо делать это там, где никто не заметит. И Мур тихонько-тихонько наслал на себя чары, чтобы укротить и натренировать все новые мышцы, которые теперь стали ему нужны. Он позволил Саламину показать ему, что требуется от наездника, а потом при помощи удивительного неволшебного волшебства, строго между ними, показал Саламину, как надо терпеть, вместо того чтобы скучать. Дело шло медленнее, чем рассчитывал Мур. Даже медленнее, чем у Дженет, которая, радостно хохоча, учила Джулию кататься на новеньком велосипеде. Роджер, Джулия и Дженет весело разъезжали вокруг замка и по всей деревне задолго до того, как Джосс Каллоу наконец удовлетворился успехами Мура и Саламина.

Но все равно это произошло довольно скоро. На самом деле Мур и не думал, что Джосс так быстро смилостивится и решит, что им уже можно отправиться на настоящую прогулку.

И они поскакали бок о бок – Джосс на крупном кауром жеребце, Мур на Саламине. Саламин разволновался и норовил погарцевать. Мур благоразумно приклеил себя к седлу чарами – так, на всякий случай, – а Джосс сурово и непреклонно отобрал у Мура поводья, когда они поскакали по большой дороге, а потом вверх по крутому склону, по тропе, которая вела в Домовый лес. Джосс разрешил Муру самому править Саламином, только когда они очутились на опушке. Тут Саламин помчался как бешеный.

Унялся он только фарлонга через два, а до той поры Мур чувствовал себя словно в маслобойке: стук копыт, оглушительное конское пыхтение, прошлогодняя листва, летящая из-под ног Саламина прямо Муру в лицо, папоротник, деревья и трава, только и мелькающие по сторонам, грива и уши перед носом. Потом Саламин соблаговолил перейти на рысь, и Джосс их нагнал. У Мура появилась возможность оглядеться, принюхаться и увидеть лес на переломе лета, только-только двинувшегося навстречу осени.

Муру нечасто приходилось бывать в лесах. Сначала он жил в городе, потом – в замке. Однако у него, как и у большинства людей на свете, было очень ясное представление о том, каким должен быть лес: темным, непроходимым, загадочным. Домовый лес был совсем другой. Кусты словно бы кто-то нарочно выполол, и остались только высокие деревья с темной листвой, папоротники и несколько кряжистых падубов, а между ними пролегали длинные прямые дорожки. И аромат здесь стоял свежий, сладкий, зеленый. Однако новая разновидность волшебства, которой Мур учился сейчас у Саламина, подсказала ему, что лес не должен быть так прост. А этот лес был именно прост. Хотя сквозь деревья было видно далеко-далеко, лесу недоставало глубины. Он затрагивал только переднюю часть сознания, будто картонные декорации.

Пока они ехали через лес, Мур размышлял: может, леса на самом деле вовсе не такие, как он привык думать? Потом Саламин метнулся в сторону и остановился. Он был склонен к таким фокусам. В частности, поэтому Мур и приклеил себя к седлу чарами. И не свалился, хотя был к этому близок, а когда снова выпрямился, то огляделся, чтобы посмотреть, что же напугало Саламина на этот раз.

Это были трепещущие перья мертвой сороки. Сорока была прибита гвоздями к деревянной станине у самой дорожки. А может быть, Саламину не понравились измазанные в грязи крылья мертвой вороны, прибитой рядом с сорокой. А может быть, вся конструкция в целом. Приглядевшись, Мур обнаружил, что она сверху донизу увешана трупиками зверей и птиц – высохшими, окостенелыми, давно миновавшими ту стадию, когда ими интересовались мухи. Там были скорченные тельца кротов, горностаев, хорьков, жаб и две-три длинные почерневшие трубки, которые когда-то, видимо, были гадюками.

Мура затрясло. Когда Джосс поравнялся с ним, он повернулся и спросил:

– А это зачем?

– Да просто так, – ответил Джосс. – Ничего осо… О, здравствуйте, мистер Фэрли.

Пришлось Муру снова обернуться в сторону страшной станины. Возле нее теперь стоял пожилой человек со всклокоченными бакенбардами и с длинной винтовкой в руке; ствол винтовки смотрел вниз, на толстые кожаные гетры, а приклад упирался в правый локоть.

– Виселица моя, – сообщил пожилой человек, неприязненно глядя на Мура. – В назидание. В пример. Ясно?

Мур не знал, что и сказать. Винтовка была очень страшная.

Мистер Фэрли перевел взгляд на Джосса. Глаза у него были блеклые, жестокие, затененные кустистыми бровями.

– Как тебе только в голову взбрело приводить в мой лес такого, как он? – процедил он.

– Он живет в замке, – ответил Джосс. – Имеет право.

– Сходить с дорожек запрещено, – отчеканил мистер Фэрли. – Следи, чтобы он не сходил с расчищенных дорожек. Не желаю, чтобы он мне тут дичь распугивал. – И он снова уставился блеклыми глазами на Мура, а затем развернулся и затопал прочь вглубь леса, шумно сокрушая тяжелыми ботинками траву, листья и побеги.

– Егерь, – пояснил Джосс. – Поехали.

Мур, совершенно огорошенный, мысленно попросил Саламина двинуться дальше по дорожке.