Волшебное пестрое море

Когда старуха не двинулась с места, Нина оттолкнула ее.

– Давай, малыш, – произнесла она и буквально схватила мальчика за запястье. – У меня нет времени.

– Нина, – выдохнула Карла, – что ты…

– Я беру кровь у этого пациента, разве вы не этого хотели? – огрызнулась Нина.

В висках стучало, правая сторона лица приобрела темно-бордовый оттенок. Ярость захлестнула ее изнутри, готовая обрушиться на любого, кто встанет у нее на пути: на плаксивую старушку, на упрямого мальчишку, на Маттео Креспи – особенно на Маттео Креспи! – на весь мир.

– Мы сделаем это сейчас, понимаешь? Хочешь ты этого или нет, – выдала Нина ледяным тоном. Лука истошно прокричал «Нет!» и попытался высвободить руку. Когда он понял, что Нина не собирается ее отпускать, он плюнул ей в лицо.

– Сопляк, – прошипела Нина. – Карла, иди сюда. Возьми его за руки – сядь на него, если придется. А ты, – обратилась она к санитару, который выглядел так, словно собирался бежать в горы, – хватай его за ноги.

Лука извивался и кричал, потом оскалил зубы и попытался кинуться на медсестру, но Нина вовремя сунула ему в рот кусок марли.

– Ты больше никого не укусишь в мое дежурство, малыш, – усмехнулась она. – Держите его крепче.

И когда ребенок успокоился, она перетянула ему предплечье, резко шлепнула по вене на сгибе руки и вонзила иглу в кожу так, будто хотела наказать его. Наполнив кровью одну пробирку, потянулась за другой, закончила процедуру и спокойно сняла резиновый жгут.

– Готово, – проговорила Нина, хмуро глядя на мальчика. – И заметь, ты все еще дышишь.

Все присутствующие словно застыли в молчании, увидев, как безжалостно Нина подавила сопротивление Луки. Дрожа, он бросился к бабушке и разрыдался. Старая леди обняла мальчика. Она была в таком же смятении, казалось, что сама вот-вот расплачется.

Стоя среди беспорядочно разбросанных вокруг перчаток и бинтов, глядя на потрясенное выражение лица у Карлы и санитара, Нина осознала, что произошло. В палате вдруг стало душно. Не говоря ни слова, она отдернула занавеску, затем выбежала в коридор, спустилась по лестнице и выскочила через парадные двери «Санта-Кристины».

Ее руки дрожали, когда она доставала сигарету из пачки, лежавшей в переднем кармане. Боже, что же она натворила! Она работала медсестрой почти двадцать лет, отличалась состраданием и терпением, оставалась спокойной даже в те мгновения, когда всем казалось, что рухнут небеса. И вот всего несколько минут назад они рухнули. Она вела себя совершенно непозволительно, жестоко, совсем как ее отец в тот ужасный день на кухне. Раздвинув занавеску у шестой кровати, она увидела не испуганного ребенка, которого необходимо успокоить, а дикого зверя, которого нужно укротить. Непостижимым образом она сама превратилась в дикое животное, изливая на мальчика свое разочарование и ярость. Она так глубоко затянулась сигаретой, что ей обожгло горло. «Как тебе не стыдно!» – сказала она себе. Как после случившегося смотреть в глаза своим коллегам? Как смотреть в глаза мальчику и его бабушке? Она прикрыла веки и покачала головой, сожалея, что не может ничего вернуть назад и изменить.

5

Джованни Тавиано всегда был тихоней. В детстве он слегка шепелявил и научился читать последним в классе. Он познакомился с Летицией Моратти в старших классах. Не обращая внимания на его застенчивость, Летиция болтала и шутила без умолку. Возможно, они и ладили так хорошо именно потому, что уравновешивали друг друга.

Когда Луку положили в «Санта-Кристину», Джованни еще больше замкнулся. Он не мог спать, мало ел и стал пренебрегать своими обязанностями на ферме. Единственным, что у него работало нормально или даже слишком активно, оставался его мозг, постоянно воспроизводящий события прошлого и настоящего, пока у него не начинала кружиться голова и не спазмировало желудок. А единственным, что его отвлекало, были прогулки, поэтому он много ходил пешком. Утром – вдоль одной стороны пшеничного поля, обратно вдоль другой, потом вокруг загона для скота. Он бродил по ночам из одного конца города в другой, минуя главную площадь, церковь с кладбищем, где был похоронен Паоло, минуя покосившийся дом Руджеро и осыпающуюся древнюю каменную стену, которую Лука и его друзья называли Замком. Он ни с кем не разговаривал, и никто не заговаривал с ним.

После очередной прогулки Джованни вернулся домой незадолго до восьми утра и стал ждать звонка Летиции из больницы. Сидел в пустой кухне, пытаясь остановить поток мыслей. Наконец зазвонил телефон.

– Пока никаких новостей, – сообщила его жена. – Но, Джованни, приезжай. Лука хочет тебя видеть.