Волшебное слово

— Что ты, продувной парнишка, рот разинул, глядишь? Нешто не видал еще, как пять свах натощах засылают по невесту голодному жениху! Ты, видно, не женат еще?

— Холост, — отвечал Ванька.

— Так ты по-нашему, — продолжал трубач, чтобы заговорить опасного свидетеля и выиграть время, — люди женятся, а у нас с тобой глаза во лбу светятся! Что же ты не ищешь себе невесты? Девок у нас много, да и все славные, и сам ты молодец!

— Хотел было бачка оженить, чтоб жена берегла да приглядывала, да я не хочу, — сказал Ванька.

— А для чего же ты не хочешь? Ведь и бачка твой был женат, чай, аль нет? — спросил трубач.

— Да ведь бачка-то женился на мачке, — отвечал Ванька, — а за меня отдают чужую!

Трубач рассмеялся на дурака, на Ваньку, да и хотел было ехать, но тот не промах:

— Погоди, — говорит, — режь да ешь, ломай, да и нам давай! Отдай-ка мне полваленца, а не то скажу.

— Не сказывай, — отвечал трубач, — я за это научу тебя своему ремеслу, пойдем вместе. Первая вещь, берегись пуще всего, чтоб не проходило красного утра без почину, а то весь день пропадет даром. За большим не гоняйся, Ванька: хозяйскую печь под полою не унесешь, а ты достань из нее лепешку, так и того с тебя будет; ныне рыба дорога, — хлебай уху, а малая рыбка и подавно лучше большого таракана. Вот ведь и мы тоже все с крохи на кроху мелкотою перебиваемся, да, благодаря бога, сыты; если ж станешь за крупным добром гоняться, так заплечного мастера не минуешь.

После таких добрых наставлений и поучений развязался трубач с Ванькою и пристал снова к товарищам. «Насилу сбыл шелудивого, — подумал он про себя, — поделись я с ним сайкою, держи карман! Молод больно; господь мне послал, так я и съем, а ты губы свои оближешь, коли не прогневаешься!»

Сам — хвать за пазуху, ан валенца и нет! Ай-да Ванька. Вот ухорез! У вора коренного из-за пазухи сайку унес, с ним же рядом идучи, ее не жевавши съел, да и пошел запить к кваснику, что вышел конницу на пегих конях встречать.

— Ну, счастье твое, дай те горой, — сказал трубач, — что я тебя не поймал, я бы сделал из тебя мутовку[52], не то заставил бы носом хрен копать!

— Что за счастье, — проворчал Ванька, — счастьем на скрипке не заиграешь, всякое дело мастера боится, а иной мастер дела боится!

— На копейку, что ли? — спросил квасник, выхватив стакан из-за пазухи.

— Пить так пить, — отвечал Ванька, подумав немного, — наливай на две!

Квасник налил, Ванька выпил, стянул у него же пятак, отдал за квас, да еще три копейки сдачи взял!

Гни сказку готовую, что дугу черемховую!

— Смотри, Демьян, не нажить бы беды, тройка наша храпит, того гляди — понесет!

— Понесет? — спросил Демьян, — а плеть на что?

— Да разве ты плетью держать станешь?

— Острастку задам плетью, так и вожжей слушать станут.

— Ой, Демьян, кобыла под гору побьет.

— Нет, разве я ее побью, так это скорей станется, — отвечал опять сват; а сам стегнет вправо, стегнет влево — рысак пошел через пни, через кочки, только держись, супонь да мочки!

Пристяжные в кольцо свиваются, из постромок порываются, глаза, словно у зверя, наливаются. Уснули, вздремнули, губы надули, а разбужу, подниму на ходули! Валяй, не страшно, будет на брашно — ой, ударю! Гни сказку готовую, что дугу черемховую!