Волшебное зеркало

— И вы получили их за то время, пока управляли цирком?

Мэгги выглядела несколько удивленной.

— Нет. Я управляю им только этим летом. Перед тем, как уехать в Африку, Балтазар попросил меня об этом, а у меня не было других планов.

— Три диплома, а она управляет дешевым балаганом, — Гедеон пробормотал это себе под нос.

Мэгги снова посмотрела на него и сказала:

— Когда умер мой отец, он оставил некоторый капитал с условием, чтобы я использовала эти деньги для своего образования. Мне нравится учиться, и у меня еще не кончились деньги, поэтому я все еще учусь. Я полагаю, что вы можете назвать меня вечной студенткой, — совершенно внезапно ее мягкий голос приобрел стальные нотки. — А что касается дешевого балагана, то здесь нет никакого обмана, никаких нечестных игр и тому подобного. Просто группа слегка эксцентричных людей, которые оказались весьма приятными во всех отношениях и которые не знают иного способа жизни.

Гедеон откинулся на спинку диванчика и вопросительно посмотрел на Мэгги.

— Я продолжаю говорить всякую ерунду, верно?

Она скопировала его позу, тоже откинувшись на спинку.

— Я думаю, что вы пытаетесь найти немного логики в этой ситуации, — ее тон был скорее беспристрастным, чем извиняющим.

— И найду ли я?

— Нет. Цирк сам по себе нелогичен в том смысле, как вы понимаете логику. Но не те люди, которые находятся здесь, включая и меня. Ваш мир находится в миллионе миль отсюда.

Он покачал головой.

— Я не настолько уж отличаюсь от вас. Я ведь не попал на другую планету, Мэгги.

Она улыбнулась.

— Нет. И это Канзас, а не страна Оз5. Но вы ожидаете какой-то упорядоченности и не находите ее здесь, никаких расписаний, кроме чая и карточных партий Малколма. Это место, где вы можете надеть на себя маску клоуна, или тогу, или килт, и никто не обернется на вас в удивлении. Место, где вы разговариваете с животными и они разговаривают с вами, и при этом совершенно не имеет значения, что вы говорите не на одном и том же языке. Место, где для того, чтобы быть нормальным, нужно быть слегка сумасшедшим.

— В моем мире много безумцев.

— Да, но в вашем мире они ненормальны, а в моем они такие же, как все, — она сидела на диване чуть-чуть впереди лампы, и в мягком свете ее волосы серебристо блестели. Гедеон подумал, что она выглядит сейчас, как ангел, если только не считать загадочной и странной глубины ее глаз.

Безумный ангел. Гедеон откашлялся.

— Мы говорим о цирке? Или о нас?

Мэгги твердо посмотрела на него.

— О нас? Разве мы уже не закрыли эту тему?

— Нет. Если я правильно помню, вы использовали слова «пока» и «до тех пор». Должны были измениться мои мотивы. Они изменились.

Он был удивлен, услышав такое из своих уст, но не поддался искушению прервать себя на полуслове или как-то сгладить сказанное.

— Ну, и какие мотивы у вас теперь?

— Я думаю, вы уже имеете привычку наблюдать подобную картину?

— Если вы хотите, чтобы я была последовательной, — произнесла она несколько сухо, — то вы совершенно не слушали меня.

— Извините, — Гедеон слегка улыбнулся. — Тогда все в порядке. Мои мотивы, я не могу этого отрицать, еще сегодня днем перевешивали на чаше весов мои поступки, и вы были совершенно правы, говоря о них. Но я согласился с тем, что вы сказали. Сначала нужно ответить на большую часть вопросов. Я бы попытался получить эти ответы, но совершенно не знаю, как. Я хочу тебя, Мэгги.

К его удивлению, это прямое утверждение вызвало у нее заметную реакцию. Ее зрачки расширились… и она залилась румянцем. Залилась румянцем! Нежная краска разошлась от ее скул деликатной волной и внезапно сделала ее очень юной и восхитительно смущенной. Это было просто очаровательное зрелище.

— Я знаю, — пробормотала она, опуская взгляд.

— Ты покраснела? — взволнованный голос отражал его чувства.

— Конечно же, нет. В последний раз это случалось со мной много лет назад, — она снова глянула на него, таинственная рябь взволновала спокойствие ее глаз. — Я была просто удивлена.

— Почему? Ты же знала, что я хочу тебя.

Мэгги не хотела отвечать на этот вопрос отчасти потому, что ее ответ может дать ему еще один повод. Он явно не слышал собственного голоса, не знал, что в нем была какая-то неумолимая нота. Когда Гедеон сказал, что хочет ее, в его голосе было что-то большее, чем желание, что-то непреодолимое, словно продиктованное инстинктом. И чем бы это ни было, ее реакция проявилась совершенно против ее воли.

Это было странным чувством. Почти пугающим. Она могла слышать биение собственного сердца, глухо стучавшего в грудной клетке и в горле в необычном для него ритме. Ее кожа горела, и Мэгги внезапно, совершенно неожиданно для себя, почувствовала, что у нее женское тело. Холодный расчетливый ум пребывал в смятении и неуверенности.