Волшебные каникулы Уморушки

Увы, Уморушка и Маришка ошиблись: когда Иван Иванович Гвоздиков очнулся от тяжелого сна и с ужасом обнаружил, что девочки исчезли, он не кинулся седлать ковер-самолет и мчаться в Багдад, а бросился обшаривать все близлежащие горы и пещеры, лелея в глубине души лишь одну зыбкую надежду – увидеть своих дорогих подопечных живыми и невредимыми.

Возле скалы сорока разбойников Иван Иванович чуть-чуть задержался: его привлек горьковатый запах дыма, сочащийся откуда-то из-под гигантской глыбы, и множество следов от лошадиных копыт и человеческих ног вокруг нее. Обойдя скалу и не найдя входа в предполагаемую им пещеру, Иван Иванович решил немного поаукать. Минуты две сиротливое «ау» металось среди персидских гор, мешая дремать полуголодной птице Рухх. Наконец, Гвоздиков оставил свое занятие и отправился дальше, даже не догадываясь о том, что явись он сюда чуть пораньше, его громкий призыв не остался бы безответным и нашел бы отклик в сорока пусть и пропавших, душах. Кружа между скалистыми горами, Иван Иванович старался не потерять ориентиры и не заплутаться в незнакомых местах: не хватало еще лишиться ковра-самолета и чудо-скатерки. Сапоги-скороходы, конечно, облегчали его задачу, но не намного: при быстром беге было плохо видно детали, и Гвоздиков, опасаясь просмотреть Маришку и Уморушку, передвигался крайне медленно.

Облазив весь здешний горный массив, он решил вернуться на прежнее место и уже с воздуха осмотреть этот район Персии. Торопливо прыгая с камня на камень, Иван Иванович двинулся к своему бивуаку.

Каково же было его удивление, когда он обнаружил в тихой пещерке, где хранил драгоценные вещи, незнакомого старца в восточной одежде и с явно восточной внешностью! Незнакомец сидел, прислонясь к скале спиной, и сладко дремал. Но услышав цоканье гвоздиковских сапог о камни, он быстро проснулся, поднялся на ноги и учтиво склонился в глубоком поклоне перед Иваном Ивановичем.

– Да ниспошлет тебе аллах еще тысячу лет славной жизни, о достопочтимый старец! – сказал он, не поднимая взора от носков сапог невезучего путешественника. – Прости, что вторгся в твое пристанище без приглашения, но только важное дело толкнуло меня на этот дерзкий поступок! Прости меня и выслушай, а потом суди, как тебе будет угодно!

Растерянный Гвоздиков тут же простил незнакомца и попросил его больше не кланяться. А в награду посулил охотно выслушать, хотя в голове были совсем другие планы.

– Я, Маруф, сын Маруфа, могущественный джинн и волшебник, раб проклятой лампы, припадаю к твоим стопам (тут незнакомец и в самом деле хотел было ткнуться носом в запыленные сапоги-скороходы, но только яростное сопротивление Гвоздикова помешало ему это сделать), припадаю к твоим стопам и дерзко молю: уговори свою подопечную по имени Умора вернуть мне мое жилище.

– Вы ее видели? – радостно вскрикнул Иван Иванович. – Где? Когда?!

Он усадил джинна на скатанный ковер, присел рядом сам и не столько попросил, сколько властно приказал:

– Немедленно рассказывайте!

И Маруф, привыкший беспрекословно выполнять чужие желания, стал рассказывать:

«Известно ли тебе, о достопочтимый чужеземец, о наших обычаях заточать несчастных джиннов во всевозможные сосуды? В кувшины, лампы, стеклянные бутылки и прочую утварь, предназначение которой совсем иное? Так вот, меня еще в юности, а это было две тысячи двести лет назад, обманом вселили в жалкую медную посудину, призванную освещать в темное время суток чье-нибудь жилище. Вселили и наложили страшное заклятье: служить тому, кто потрет стенку этой злополучной лампы. Что было делать? Я стал рабом! Две тысячи двести лет я исправно вылезал из этого сосуда по первому зову и исполнял все, что мне прикажут. О если бы ты знал, достопочтимый чужеземец, как опостылела мне такая жизнь!.. Одно желание – вырваться из проклятой лампы – горело в моей груди. Но я не мог покинуть презренного сосуда, не оставив в нем другого раба. Согласись, глупо было ждать, что кто-то по доброй воле залезет к тебе в твою жалкую медную посудину, – но я ждал! Две тысячи двести лет – и, о чудо! – я дождался! Недавно ко мне нырнула девчушка со странным именем Умора. Видимо, она испугалась разбойников, которым принадлежала злополучная лампа, я точно не знаю, потому что, как только она ко мне залезла, я тут же передал ей все свои права и обязанности и вмиг улетучился на свободу. Единственное, что я успел сделать, это спросить, кто она такая и откуда взялась.