Волшебные каникулы Уморушки

Но мелкий бес, вопреки ожиданиям Ивана Егоровича, не рассыпался и не расточился, а напротив, стал вдруг расти в размерах с непостижимой скоростью и через каких-то пять-семь секунд сравнялся в росте с десятилетним мальчишкой.

– Чур меня!.. Чур!.. – выкрикнул в испуге потрясенный грибник и бросился прочь, сломя голову.

– Дяденька!.. Дорогу хоть до города покажите! – раздался вслед ему вопль лохматого чудища.

Но Кузюкин этот крик о помощи уже не слышал. А если бы и услышал, то ни за какую награду – даже за полную корзину позорно проспоренных соседу грибов – возвращаться назад и указывать нечистому дорогу в город не стал. За одну минуту Иван Егорович пролетел весь ельник и заросший камышом буерак, миновал березняк и пригорок, лихо обошел притаившийся на дороге в засаде колесный трактор и влетел в село.

А еще через минуту мирные Башибузуки были подняты по тревоге в ружье. И тут оказалось, что во всем селе нет ни одного ружья или хотя бы завалящего пистолета. После недолгих колебаний было принято решение звонить в Светлогорск в милицию и вызывать участкового инспектора Гаидзе: уж он-то во всем разберется.

Глава четырнадцатая, в которой Петя Брыклин создает аварийную ситуацию на Бисовом Шляхе

А ночь уже наступала на степь, на Бисов Шлях, на Башибузуки, на ельник, в котором волею судеб оказался Петя Брыклин. Увеличившись до прежних размеров, он немного успокоился и стал подумывать о спасении.

Первым делом нужно было выбраться из леса и попробовать вернуться к автотрассе. Петя прислушался. Вскоре он различил периодически возникающий и исчезающий шум пролетавших по шоссе машин. «Там дорога!» – радостно подумал Петя, глядя в сторону Бисова Шляха.

Подобрав проклятый хвост, который норовил вцепиться во все встречающиеся на пути елочки-сосеночки и обмотаться вокруг них мертвой хваткой, Брыклин зашагал к автотрассе.

Когда он достиг шоссе, была уже настоящая ночь. Звезды сияли в затуманенном облачками небе, тонкий месяц врезался серпом в бледные тучки и проходил сквозь них, как острый нож сквозь кусок сливочного масла; под звездами, месяцем, черным небом лежала степь, перерезанная Бисовым Шляхом будто серым обручем. Звенели кузнечики, тяжело дышали в пруду лягушки, объевшиеся жирными комарами.

Поднявшись по насыпи на шоссе, Петя опустил надоевший до смерти хвост и стал ждать. Машины здесь ездили часто – им больше негде было ездить: на сто верст в округе царило бездорожье. Уже через две-три минуты показался первый автомобиль. Брыклин поднял правую руку и на мгновение замер. Увы, новенькие «Жигули», замедлившие было ход, едва приблизились к Пете, вдруг резко вильнули в сторону, чуть не съехали вниз по насыпи и, еле вырулив куда надо, рванули с места в карьер. Все остальные машины, проезжавшие в этот роковой для них час по Бисову Шляху, тоже почему-то повторяли этот маневр.

– Стойте! Стойте! – кричал им Петя Брыклин вслед и пытался догнать заметавшиеся среди оградительных столбиков машины. – Я свой! Мне в Светлогорск надо!

Но перетрусившие легковушки и грузовики, самосвалы и рефрижераторы не поддавались на его агитацию и улепетывали прочь, врубая полную скорость.

«Боятся… Меня боятся…» – догадался Брыклин, и снова слезинки проторили в дьявольском гриме две глубокие борозды. Из бело-розового Петин пятачок стал красно-коричневым и немного съехал набок, так что можно было подумать, что наш чертенок сегодня успел сразиться и в боксерском поединке.

«Ведь знают, что чертей нет, а боятся… Съем я их, что ли?.. Мне только до города доехать…» – Петя поднял руку, но и двадцатая по счету машина, жутко виляя по шоссе и страшно визжа тормозами, успела благополучно миновать нечистое место.

«А еще атавизм,[11] наверное, учат… На лекции всякие ходят… – грустно подумал Брыклин и почесал поросшую бурым мехом щеку. – И зачем я только за чужую школу выступать согласился… Ведь не хотел! Ведь говорило мне второе „я“ – „Откажись!“ Не послушал… На дорогие призы клюнул… Вот и стой теперь – шугай машины…»

Петя опустил голову и сердито лягнул копытом камень, валявшийся под ногами. Камень со свистом ударился в дорожный столбик и рикошетом отлетел к Брыклину. Не успев увернуться, Петя вскрикнул от боли: коварный булыжник врезался в его тело в двух сантиметрах от хвоста.

«Все против меня! – подумал несчастный бес, потирая ладошкой ушибленное место. – Все против меня!.. За что?»

Он поднял взор к небу, но ничего, кроме лукаво подмигивающих звезд и запрокинутого немного набок месяца, не увидел. Тогда он опустил голову чуть пониже, и сердце его вновь замерло в робкой надежде: где-то, еще далеко, прорезал мрак на Бисовом Шляхе луч мотоциклетной фары. Догадливый читатель уж, конечно, понял, что это мчался в Башибузуки не кто иной, как участковый инспектор милиции Ираклий Георгиевич Гаидзе. Петя шмыгнул носом и поднял вверх дрожащую от холода и волнения правую руку. Левой он безуспешно попытался прикрыть ненавистный хвост.