Волшебные миры Хаяо Миядзаки

То, что на Кики нападают злые вороны, и то, что она не обращает внимания на силу ветра, говорит о том, что она теряет связь с природой. Урсула же, благодаря таланту, прочно связана как с реальным окружающим миром (природой), так и с трансцендентным. Впервые мы встречаем ее, когда она, удобно устроившись на крыше, рисует птиц, которые только что нападали на Кики, а Кики, неловко присев на лестницу, безуспешно пытается привлечь ее внимание. Легкость Урсулы в общении с воронами контрастирует с неудачным опытом Кики. Молодая художница относится к ним с уважением и восхищением, называя «красавицами».

Такое спокойное общение с воронами, которые на первый взгляд кажутся злыми, отражает гармоничные отношения Урсулы с природой и легкость в уединении, необходимом для художественного творчества.

Она напоминает важную группу литературных и художественных отшельников в культуре Восточной Азии. Почти всегда это мужчины, и они появляются на картинах, в эссе и поэзии. В Японии самым известным из таких отшельников был придворный XII века Камо-но Тёмэй, поэт, музыкант и эссеист, который отказался от мира в относительно молодом возрасте и предпочел «уединение своей маленькой кельи». Миядзаки долгое время восхищался работами Тёмэя и, похоже, воплотил в талантливой и самодостаточной Урсуле его женскую версию. Кроме того, она явно становится старшей наставницей Кики, и возможно, даже ее «альтер эго», как предполагает Сугита[188]. Хотя Урсула живет в лесу по «ритмам леса» и «природы», она так же непринужденно чувствует себя и в городе, когда навещает Кики в Корико.

Значимость Урсулы возрастает, когда Кики теряет способность летать, – этого ключевого эпизода в книге нет, а в фильме он служит эмоциональным ядром. Для Кики эта утрата сродни утрате собственной личности. Она восклицает, что она «ничто», если не может летать.

Эмоциональность этой сцены всегда заставляет меня задуматься, не проецирует ли Миядзаки самого себя на главную героиню. К тому времени, когда он начал работать над «Ведьминой службой доставки», он уже два с половиной десятилетия трудился практически без остановки. Он был истощен, раздражителен и эмоционален. Очевидно, что не последнюю роль в этом истощении сыграли слухи о том, что этот фильм – его «лебединая песня». Вскоре после окончания работы над картиной он обратился к Судзуки с поистине необычной просьбой – «расформировать» студию «Гибли». По словам Судзуки, режиссер обосновал это тем, что у каждой студии должен быть предел в три фильма и что «при создании фильма будет много конфликтов, а отношения между людьми всё усложняются, так что без обнуления студия не может продолжать работать эффективно»[189].

Судзуки слишком осторожен, чтобы подробно рассказывать о том, о каких именно «конфликтах» и «сложностях» говорил Миядзаки, но это событие – первая из нескольких попыток мастера уйти из студии, созданной благодаря его энергии и приверженности делу. В сорок восемь лет он стал ощущать всё больше и больше ответственности и давления, связанных с управлением компанией, основанной на производстве хитов в угоду неопределенной аудитории.

К счастью, Судзуки пришел на помощь в рациональной манере старшего брата. Вместе они разработали концепцию «перезагрузки» студии «Гибли» с новой рабочей средой. Наиболее важной ее особенностью стало предложение сотрудникам полной и постоянной занятости, до того времени неслыханной для японской анимационной индустрии, где преобладали краткосрочные контракты и фриланс.

Именно Урсула приходит Кики на помощь. Она не пытается помочь ей восстановить способности, а просто рассказывает расстроенной Кики, что тоже иногда утрачивает способность рисовать и страдает от так называемого «блока художника».

Когда Кики спрашивает, как она поступает в такой ситуации, Урсула отвечает, что просто «ложится поспать» или «идет гулять». Таким образом, Урсула предлагает модель спокойной реакции на психологически травмирующую ситуацию.

Ее непринужденный совет не сразу помогает, зато служит ключом к тому, чтобы Кики научилась самопринятию. Однако это не единственный навык, который прокачивает Кики. В оригинальном романе Кадоно подчеркивает, что Кики не получает денег за свои услуги, а в фильме режиссер, наоборот, заостряет внимание на сценах, связанных с деньгами; Кики не только платят за доставку – она еще и обсуждает с Асоной, сколько денег брать с клиентов пекарни, развивая тем самым чувство отвественности.

Миядзаки ясно дает понять, что финансовая и психологическая независимость Кики дорого ей обходятся – ценой легкомысленных удовольствий подросткового возраста. В начале фильма Кики говорит Зизи, что ей нужно скорее улететь из дома, пока у нее не появился «классный парень» и она не передумала.