Волшебные миры Хаяо Миядзаки

В сложной вселенной «Принцессы Мононоке» больше нет места классическим злодеям вроде Лепки из «Конана», жаждущего власти, жадного графа Калиостро или злого Муски из «Лапуты». На этот раз режиссер явил зрителям амбициозную, но щедрую госпожу Эбоси и загадочного монаха Дзико-Бо, который утверждает, что мы живем в проклятом мире. По-видимому, так считает не только Дзико-Бо. В самые темные моменты этой истории, где люди сражаются с «дикими богами» природного мира в Японии четырнадцатого века, Миядзаки, похоже, хочет донести, что все обитатели этого царства, как люди, так и другие существа, были прокляты. «Принцесса Мононоке» затрагивает вопросы, которые Миядзаки уже неявно задавал в манге о Навсикае: если учесть, что человечество сотворило с планетой, имеем ли мы право продолжать войну с нечеловеческим, потусторонним? Есть ли способ сделать так, чтобы обе эти стороны жили в мире?[243]

Эти вопросы глубоко тронули японскую аудиторию, и фильм открыл новую главу в развитии влияния Миядзаки на японское общество. «Принцесса Мононоке» стала не просто хитом, а настоящим культурным феноменом. Японские СМИ отметили момент, когда более двух тысяч фанатов выстроились в очередь на премьеру в Токио, затем громогласно отпраздновали, что фильм превзошел предыдущего рекордсмена в списке самых кассовых фильмов, «Инопланетянина» Стивена Спилберга. Японию наводнили журнальные статьи и спецвыпуски, посвященные «Принцессе Мононоке», в которых поднималось множество тем, от пересмотра традиционной истории до впечатляющего подбора актеров озвучки и инновационных анимационных техник, включая первый опыт использования компьютеров и цифровых рисунков в студии «Гибли»[244].

Миядзаки давал интервью на самые разные темы – от загрязнения окружающей среды до его суждений о том, стоит ли детям смотреть такие жестокие фильмы (по этому поводу он менял свое мнение и сначала утверждал, что не стоит, а затем настаивал, что дети – «лучшая» аудитория для этого фильма). Слава режиссера росла много лет, и успех фильма «Ведьмина служба доставки» открыл его творчество более широкой аудитории, но именно после «Принцессы Мононоке» Миядзаки стал своего рода знаменитостью. Это вовсе не значит, что он построил себе роскошный дом и начал встречаться с супермоделями. Он остался жить в неприхотливом токийском пригороде Токородзаве и всё так же приглашал друзей и сотрудников в свой деревенский домик, построенный его тестем в горах префектуры Нагано. В интервью после выхода «Принцессы Мононоке» он с тоской говорил о своей мечте «просто уехать и жить в домике в горах»[245].

Такое стремление к отдыху понятно. Как показывают многочисленные статьи и шестичасовой документальный фильм о создании фильма, «Принцесса Мононоке» стала для режиссера самой стрессовой работой. Работа над ней длилась значительно дольше, обошлась студии дороже всех предыдущих картин и требовала чуть ли не сверхчеловеческих усилий от самого Миядзаки и всё более усталых сотрудников. Навязчивое внимание Миядзаки к деталям, эпический размах, исторический сюжет и большой набор персонажей сделали подготовительный период очень трудоемким, не говоря уже о времени, которое заняло фактическое производство. Некоторые из ветеранов студии, измучившись работой над «Принцессой Мононоке», после выхода фильма уволились, и их сменили новые аниматоры.

Тосио Судзуки, продюсер «Принцессы Мононоке», вспоминает момент, когда Миядзаки наконец «взорвался» после периода, когда от него требовалось выполнять слишком много задач за слишком короткое время. Режиссер «исправлял раскадровки, проверял оригиналы, подбирал музыку к сюжету и руководил записью голоса», – голос добавляли уже после завершения первоначальной анимации. Он также давал интервью на телевидении, в газетах и журналах, одновременно занимался маркетингом и представлял фильм зрителям по мере его распространения в Японии. Как говорит Судзуки, Миядзаки «отдал фильму свое тело и душу» и был полностью истощен. Судзуки вспоминает вечер накануне премьеры в провинциальном городе Коти. Миядзаки лежал в постели и рисовал фломастером свое лицо. Передав листок Судзуки, он коротко сказал: «Вот, надень это и притворись завтра на премьере, что ты – это я»[246]. После выхода «Принцессы Мононоке» художник начал дистанцироваться от широкого общения с аудиторией.