Волшебные одежды

Она опустила голову, и из глаз ее закапали слезы. Хэрн вздохнул.

— Робин, мы найдем себе у моря очень хороший дом, — сказала я.

Чтобы добраться до моря, нам потребовалось четыре дня. А могло бы потребоваться и больше, если бы ветер не подул с юго-востока; он несся над водными просторами, и вода покрывалась мелкой рябью. Благодаря этому ветру мы сохраняли неплохую скорость даже во время прилива, когда его вал поднимался вверх по Реке. С каждым днем он становился все сильнее, и постепенно мы привыкли к нему, и уже ожидали, как ожидают восхода солнца. Он даже оказался полезен — он показывал нам, где на самом деле течет Река. После первого дня деревья, отмечающие ее берега, исчезли. Вокруг теперь раскинулись очень странные края.

Наверное, в этом краю раньше проживало столько людей, сколько я не видела за всю жизнь, и даже подумать не могла, что их бывает столько. Вокруг поднимались какие-то холмики и пригорки. Разлившаяся Река образовывала озерца, цепочки луж и множество небольших речушек. Зачастую мы понимали, что свернули с главного русла, лишь потому, что обнаруживали, что плывем мимо столбов какого-нибудь забора. Дома торчали почти на каждом пригорке, и еще большее их количество скрывалось под водой. Здесь далеко не все дома были сожжены, но людей тут все равно не осталось. Однажды мы рискнули заночевать в пустом доме, но всем нам было там как-то неуютно. Даже когда мы поставили наших Бессмертных в пустые ниши над очагом, все равно чувствовалось, что это чужой дом.

На многих пригорках сидели животные. У нас теперь три кота, Рыжик, Трещотка и Лапушка — мы их забрали с того острова с чайками. Мне нравятся кошки. Робин дала им имена. На одном пригорке было полно собак, но они были дикие и голодные, и они так на нас лаяли и рычали, что мы даже не стали к ним подплывать. Большая часть пригорков была занята овцами. У овец были ягнята — ведь стояла весна. Мы подумывали — может, поймать ли кого-нибудь из них и съесть? — но мы были еще не настолько голодные. У нас оставалось еще много сушеных фруктов и соленой рыбы, а по склонам холмов бродили коровы. Как только мы привыкли к этому краю, так сразу приладились доить этих коров.

На четвертый день плаванья по этим странным краям, к вечеру, горы, которые до этого высились где-то вдали, вдруг встали вокруг нас — в облике невысоких, пустынных холмов. Они были темные, каменистые и бесплодные. Но остров, к которому мы пристали, порос травой и кустарником. Нам навстречу выбежала Лапушка, маленькая и черная, и стала мяукать и мурлыкать. Я никогда еще не видела, чтобы кошка так радовалась людям.

Наутро я проснулась от печальных криков. Я встала и обнаружила, что на воде покачиваются множество птиц, и еще больше этих птиц носятся в воздухе, — я даже заморгала.

— Что это за птицы, такие большие и печальные? — спросила я.

Хэрн рассмеялся.

— Ты что, никогда не видела морских чаек?

— Могла и не видеть, — вмешалась Робин. — Они давным-давно перестали долетать до Шеллинга. А раньше, Танакви, они прилетали к нам и сидели на вспаханных полях. Папа говорил, что они спасаются у нас от весенних штормов.

— Но я-то их помню! — возразил Хэрн. — А Танкви всего на год младше меня.

— Хэрн, уймись, пожалуйста, — попросила Робин. — Я слишком устала, чтобы ссориться еще и из-за морских чаек.

— Они обычно прилетали после половодья, — сказал Хэрн. — Может, это означает, что Река начинает возвращаться в прежние берега?

И он полез проверять глубину. Он почти каждый день пытался измерять ее, чтобы понять, заканчивается ли половодье, но чем ближе мы подплывали к морю, тем сильнее становился прилив, и он сводил все расчеты Хэрна на нет. Вот в тот день Хэрн привязал к кусту бечевку с завязанными на ней узлами. Но бечевка, вместо того, чтобы погрузиться в воду, упорно плавала на поверхности, и Лапушка стала ей играть. Хэрн рявкнул на нее. Даже странно — изо всех из нас Хэрн упорнее всех стремился положить Одного в костер в нужный день.

Утенок подхватил Лапушку на руки.

— И незачем так суетиться, Хэрн, — сказал он. — Когда половодье пойдет на спад, это и так будет видно.

— Но у нас нет берега, по которому это можно проследить! — огрызнулся Хэрн.

— Ну, значит, мы выясним это как-нибудь иначе, — сказал Утенок.

— Перестань меня злить! — сказал Хэрн. — И отпусти кошку.