Волшебные сказки Афанасьева [Литрес]

Те посмеялись над ним и дали на смех какой-то расколотый тюрик наместо седла; парень наш приделал к нему подпруги и надел на худую кобылёнку. Вместо пологу мать дала какой-то старый дубас; он и то взял, да взял саблю у отца, пошёл, выточил, собрался и поехал. Доезжает до росстаней – а был ещё мало-мало грамотный – написал на столбе: приезжали бы сильные богатыри Илья Муромец и Фёдор Лыжников в такое-то государство к сильному и могучему богатырю, который на один по́мах убил сорок богатырей, а мелкой сошки сметы нет, и всех их камнем привалил.

Точно, после его приезжает богатырь Илья Муромец, видит на столбе надпись:

– Ба, – говорит, – проехал сильный, могучий богатырь: ослушаться не годно.

Поехал, догонят Ванюху; далеко не доехал, снял шапку и кланятся:

– Здравствуй, сильный, могучий богатырь!

А Ванюха не ломат шапки, говорит:

– Здорово, Илюха!

Поехали вместе. Не чрез долго времени к тому же столбу приехал Фёдор Лыжников, видит, на столбе написано, ослушаться не годно: Илья Муромец проехал! – и он поехал туда же; так же далеко не доехал до Ванюхи – снимат шапку, говорит:

– Здравствуй, сильный, могучий богатырь!

А Ванюха шапки не ломат.

– Здорово, – говорит, – Федюнька!

Поехали вместе все трое; приезжают в одно государство, остановились на царских лугах. Богатыри поставили себе шатры, а Ванюха распялил дубас; коней два богатыря спутали шёлковыми путами, а Ванюха сорвал прут с дерева, свил его и спутал свою кобылу. Вот и живут. Царь из своего терему увидел, что его любимые луга травят какие-то люди, тотчас отряжат ближнего своего спросить, что за люди? Тот приехал на луга, подошёл к Илье Муромцу, спрашиват, что они за люди и как смели без спросу топтать царские луга? Илья Муромец отвечал: «Не наше дело! Спрашивай вон старшого – сильного, могучего богатыря».

Посол подошёл к Ванюхе. Тот закричал на него, не дал слова молвить:

– Убирайся, докуля жив, и скажи царю, что на его луга приехал сильный, могучий богатырь, который на один по́мах убил сорок богатырей, а мелкой сошки сметы нет, и камнем привалил, да Илья Муромец и Фёдор Лыжников с ним, и требует у царя дочь замуж.

Тот пересказал это царю. Царь хватил по записям: Илья Муромец и Фёдор Лыжников есть, а третьего, который убиват на один по́мах по сороку богатырей, нет в записях. То царь приказал собрать рать, захватить трёх богатырей и привести к нему. Где захватить? Ванюха увидел, как стала подходить ближе рать; он крикнул: «Илюха! Ступай прогони их, что за люди?» – сам лежит, растянулся да поглядыват, как сыч.

Илья Муромец на того слова́ соскочил на коня, погнал, не столько руками бил, сколько конём топтал; всех прибил, оставил только одних язычников царю. Царь услышал эту беду, того больше собрал силы и послал поймать богатырей. Иван-дурак крикнул: «Федюнька! Поди-ка прогони эту сволочь!» Тот соскочил на коня, всех прибил, оставил одних язычников.

Чего делать царю? Дело худо, силу побили богатыри; царь призадумался и вспомнил, что у него в царстве живёт сильный богатырь Добрыня. Он посылает к нему письмо, просит приехать победить трёх богатырей. Добрыня приехал; царь на третьем балконе встретил его, а Добрыня навершный подъехал к балкону вровень с царем: вот какой был! Поздоровался, поговорили. Он и поехал на царские луга. Илья Муромец и Фёдор Лыжников увидели, что к ним едет Добрыня, испугались, соскочили на своих лошадей да ступай-ка оттуда – угнали. А Ванюха не успел. Пока имал свою кобылёнку, Добрыня и подъехал к нему, да и смеётся, что это за сильный, могучий богатырь? Маленький, худенький! Согнулся головой к самому Ванюхе, смотрит на него, да и любуется. Ванюха да как-то не обробел, выхватил свою саблёшку, да и ссёк ему голову.

Царь это увидел, перепугался:

– Ох, – говорит, – богатырь убил Добрыню; беда теперя! Ступайте скорее, зовите богатыря во дворец.

За Ванюхой приехал такой почёт, что батюшки упаси! Кареты самолучши, люди все изжалованы. Посадили и привезли к царю. Царь его угостил и отдал дочь; обвенчались они, и теперя живут, хлеб жуют.

Я тут был, мёд пил; по усам текло, в рот не попало. Дали мне колпак, да по́чали толкать; дали мне кафтан, я иду домой, а синичка летат и говорит: «Синь да хорош!» Я думал: «Скинь да положь!» Взял скинул, да и положил. Это не сказка, а присказка, сказка впереди!

Фома Беренников