Волшебные сказки Норвегии

Но суровая действительность снова вмешивается в сказку. В 1910 году из-за денежных затруднений Кит­тельсен вынужден продать Лаувлию. Семья снова пере­езжает, на сей раз в пригород Осло. Болезни и ощущение безнадёжности мучают Теодора. Наконец, в 1911 году, приходит спасительная весть: стортинг, норвежский парламент, назначает художнику национальную стипен­дию. В этом же году Киттельсен издаёт автобиографию с характерным названием «Люди и тролли. Воспомина­ния и мечты», лирический рассказ о своей жизни, со­провождаемый любимыми стихами и рисунками. На сле­дующий год семья покупает дом на живописном острове Йелёй, недалеко от дома другого знаменитого норвеж­ского художника, Эдварда Мунка.

Здесь, спасаясь от болезни и одолевавших его тревог и печалей, Теодор снова погружается в любимый мир на­родной фантазии. Киттельсен не прекращает работать до последнего дня, 21 января 1914 года.

По словам его друга, художника Кристиана Скредсвига, «после смерти Киттельсена мир будто опустел. Киттельсен был уникален... Никто с ним не сравнится... Даже тролли исчезли вместе с ним навсегда. Во всяком случае, я с тех пор их больше не видел». Но ведь сказка на то и сказка, чтобы никогда не кончаться плохо. Книги и картины художника продолжают жить. Благодаря им мы снова и снова имеем возможность заглянуть в страш­новатый, но удивительный мир троллей, полюбоваться одухотворённой художником природой и, быть может, тоже научиться видеть красоту и загадки окружающего нас мира.

Елена Рачинская 

Волшебство

Лесной тролль

Лес, бескрайний и дикий, оставил в нас свой след, мы стали частью этой природы. Мы лю­бим лес таким, какой он есть, — сильным и мрачным.Детьми смотрели мы вверх, на шумящие ветви сосен и елей. Глазами и душой следили за мощными стволами, взбирались по ним, цепляясь за их узловатые ветви-руки, туда, наверх, на самую верхушку, качающуюся от ве­тра, — в эту прекрасную синеву.

Садилось солнце. На поляны плотной пеленой опу­скались одиночество и покой. Казалось, земля не осме­ливается перевести дыхание, а лес застыл в безмолвном ожидании. Только сердца наши бешено колотились. Мы хотели ещё — мы просили, мы умоляли, мы требовали сказок! Суровых, диких сказок для нас, бедных детей.

И лес дарил нам сказку.

Она бесшумно подкрадывалась, словно на мягких ко­шачьих лапах.

Всё, что до этого точно окаменело, теперь начинало двигаться.

Вдалеке подалась вперёд поросшая лесом гора. Удив­ление и страх будто бы витали над ней... Вот у неё поя­вились глаза... она пошевелилась. и направилась прямо к нам! А мы замирали от восторга и ужаса, мы всей душой любили это чудо!

Это же лесной тролль! В его единственном глазу были для нас страх и ужас, золото и богатство — всё то, чего жаждала наша детская душа.

Мы хотели бояться — но мы хотели и противостоять этому страху! Такие маленькие, мы мечтали подразнить тролля, догнать его и украсть его золото. Но больше все­го мы хотели заполучить его светящийся глаз. Подумать только! У такого ужасного тролля — такой чудесный глаз!

Он светился и переливался, как ясный день посреди тёмной ночи. То, чего ты раньше не замечал, о чём даже и не думал, отражалось в нём и становилось прекрасным. Лесной ручей струился с серебряным журчанием, сосна расцветала красноватыми шишками, даже неприметный мох на скале сверкал, будто россыпь драгоценных кам­ней, и хотелось упасть и прижаться к нему, как к мате­ринской груди.

— Мы любим тебя, глухой, тёмный лес, таким, какой ты есть, — сильным и мрачным. Ты наша любимая книжка с картинками: вот белка грызёт шишку, синица выгляды­вает из сосновых веток, медведь ревёт в рощице. И лес­ной тролль идёт, тяжело ступая и держа голову высоко над верхушками деревьев: «Бу, бу!»

На пир в замок троллей

Великий пир ожидался в замке троллей. Но путь туда не близок, вот и решили тролли пойти все вместе, чтоб веселее было: Тронд и Коре, Ивар Женолюб и Борд, Бобб из Мусьерда и старуха Гури Свиное Рыло. Шли они по горам-косогорам, по ле­сам нехоженым. Густо поросли горы елями и соснами, да такими высокими, что доходили троллям до пояса. Тяже­лей всего приходилось Гури, ведь она несла мешок с едой в дорогу. Но торопиться им было некуда. Хоть сотню лет иди — всё равно вовремя поспеешь.