Волшебные стрелы Робин Гуда

– Ваши дела подождут. Вы, кажется, не понимаете всю серьезность своего положения! Вы задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления, а именно убийства!

Охранник, выслушав эту суровую отповедь, удовлетворенно сверкнул глазами и щелкнул своими стальными челюстями.

– Я его сразу заподозрил! – проговорил он убежденно. – У него вид такой… сомнительный.

– А вас я тоже попрошу никуда не уезжать! Вы можете мне понадобиться для дачи показаний.

– А я и так никуда. И никогда. У меня вообще такой привычки нет, чтобы уезжать.

Лариса обошла здание бассейна и остановилась возле неприметной двери в торце. Нажала на звонок, подождала, но никто не открыл. Она нажала еще раз, потопталась на месте и рассердилась. Вот куда делся этот малахольный реставратор? Говорил, что вечером будет дома и чтобы она приходила ночевать, она его не стеснит ничуть. Обещал насчет наконечника все рассказать, а сам…

Лариса стукнула в дверь кулаком, но только руку отшибла.

– Чего стучишь? – послышался сзади недовольный голос. – Чего ломишься?

К ней подходил толстый старикан с пышными усами. В руках у него была большая метла, из чего Лариса сделала вывод, что старик – здешний дворник.

– К Владимиру Михайловичу я пришла, – буркнула Лариса, – обещал на месте быть.

– Ты что – ничего не знаешь? – спросил старикан, подходя ближе. – А это ты видела?

Он показал на узенькую бумажку, наклеенную на дверь и косяк, на бумажке синела неразборчивая печать.

– Что это? – удивилась Лариса.

– Темнота, – вздохнул старик, – серость. Да где тебе знать, ты молодая. Печать это милицейская. То есть, тьфу, полицейская теперь. Арестовали Володьку-то.

– Арестовали? – ахнула Лариса. – Да за что?

– Вроде бы за убийство, – вздохнул старик, – менты мне особо не докладывали. Конечно, кто я такой? Так, пошастали маленько да на дверь печать прилепили. Сказали, задержан на семьдесят два часа по подозрению в убийстве. Вроде бы какого-то профессора порешили в институте научном.

– Профессора? – Лариса вспомнила, что Владимир Михайлович собирался отвезти тот странный предмет, наконечник стрелы, как он говорил, какому-то знающему человеку. Неужели тому самому профессору? Странно все это, неужели Владимир Михайлович… Да не может быть! Но, с другой стороны, она же совершенно ничего о нем не знает! Вот втравил ее Лапоть в историю!

И что теперь делать? Куда податься? Снова встает вопрос о ночлеге, и все вещи там остались.

– Это ты, что ли, у Володьки ночевала? – спросил дед, хитро прищурившись.

– Допустим, я, – огрызнулась Лариса, – а вам-то что? Почему вы интересуетесь?

– Да ничего, – хмыкнул дед, – кончилась твоя халява. Знаю, что Володька с тебя платы не брал – ни деньгами, ни натурой. Он добрый очень, за то и пострадал, наверно. А ты чего здесь топчешься, барахло, что ли, забрать нужно?

– Нужно, да только как это сделать… – вздохнула Лариса, указав на печать.

– Молча, – сказал сторож, – это они на вход бумажки прилепили, а того не знают, что в мастерскую Володькину войти можно через бассейн. Так что пошли, проведу тебя, только тихо. Меня Васильич зовут, мы с Володькой вроде как друзья…

– Ой, спасибо вам! – обрадовалась Лариса. – Ой, вы меня так выручите!

Дед уже ходко обегал длинное здание, Лариса едва за ним поспевала. Они вошла в двери бассейна, резко запахло хлоркой, и тут же свернули мимо раздевалки в боковой коридорчик, затем спустились по лесенке вниз и углубились в проход между трубами. Было тепло и сыро, в трубах шумела вода.

– Не отставай, – бросил дед, не оборачиваясь, – и дорогу запоминай, пригодится.

Он поднырнул под трубу, протянув назад метлу, чтобы Лариса держалась, когда перескакивает большую лужу, затем потянул ее к маленькой железной дверце, которую открыл своим ключом.

– Вот и пришли, – сказал он.

И правда, Лариса узнала знакомый запах столярного клея и лака для мебели.

– Значит, я эту дверцу открытой оставлю, – сказал сторож, – назад дорогу найдешь?

– Постараюсь, – неуверенно ответила Лариса.

– Давай, забирай вещи, да не копайся долго.

И старикан с метлой повернулся и исчез, как не было. Ни звука, ни плеска.

Лариса пожала плечами и прикрыла за собой железную дверцу. Сначала она пошла в каморку, где стоял кожаный диван, принадлежавший якобы поэту Апухтину. Как видно, полицейские тоже здесь побывали, потому что вещи ее были разбросаны. Лариса собрала сумку, огляделась в поисках забытого, но ничего не нашла. В углу стояла нетронутая коробка с елочными игрушками, она решила оставить ее пока здесь. Но вот шкатулку нужно забрать с собой.

И Лариса вошла в мастерскую Владимира Михайловича.

Тишина и полутьма этой комнаты, запах столярного клея и старого благородного дерева успокаивали, казалось, здесь не может произойти ничего плохого. Лариса подошла к огромному резному буфету… и испуганно попятилась: из полутьмы буфетной полки на нее смотрели два зеленых глаза.

– Ох! Ерофей Петрович, это ты! – Она узнала кота, протянула к нему руку, почесала за ухом. – Ты здесь? Напугал меня! Как же я о тебе-то забыла… что же ты будешь делать без хозяина? Ты же, наверное, есть хочешь?