Волшебные тавлеи

– О справедливый кади, – заискивающим тоном начал тот. – Вот эти самые три брата: Али старший, Али средний и Али младший, живут на Гончарной улице, одним концом упирающуюся в городскую стену, а другим концом выходящую к дому кривого башмачника Вахида, дерущего втридорога за незначительную починку, которую, клянусь самой большой рыбой, выловленной в Тигре жестянщиком Иясом, хотя он только говорит, что поймал, в то время как сам купил ее на базаре у торговца Джандаля, и свидетелем тому был случайно проходивший мимо Муртада, приходящийся родственником тому самому погонщику верблюдов Насифу, который в прошлом году упал в колодец и обещал сто дирхемов тому, кто его вытащит, но когда одноглазый Равхан, – а надо тебе сказать, о справедливый кади, что у Равхана есть оба глаза, а прозвище свое он заслужил, когда взялся помогать кузнецу Тарику подковывать мула, и тот лягнул его так, что глаз заплыл и ничего не видел, пока луна вновь не стала молодой, а случилось это как раз при полной луне…

– Клянусь всеми пальмами великой пустыни, этот человек лжет! – вдруг вылетел из толпы какой-то правдолюбец. – Одноглазому Равхану подбил глаз не мул, а жена горшечника Бади, когда Равхан, желая насолить последнему, напугал верблюда и тот побил ему на базаре все горшки, выставленные на продажу…

– Как можно слушать человека, при звуке голоса которого у ишака уши вянут! – не стерпел третий ревнитель истины. – Верблюд не побил горшки, а сжевал кашемир ткача Дагмана, после чего его жена засунула тухлую рыбу в снадобья лекаря Зияда, которому принадлежал этот верблюд…

Выступление последнего оратора прорвало плотину. Теперь каждый желал высказаться и поправить предыдущего, попутно обвинив его во лжи и невежестве. Пришлось вмешаться справедливому кади.

– Тихо!.. – рявкнул он, и площадь мгновенно затихла. – Кто желает высказаться по существу рассматриваемого дела? Поднять правую руку!..

Поднялся лес рук: правых, левых и обеих сразу.

– Каждый будет выслушан, ибо так велит нам закон и справедливость. Но нужно соблюдать порядок… – Он дал знак одному из своих слуг, тот вынес и поставил перед столом кади пустой кувшин емкостью ведер этак в десять. – Чтобы не затягивать судебный процесс, пошлину в виде одного дирхема свидетель опускает вот сюда, – он кивнул на кувшин, – после чего приступает к даче показаний. Если даются ложные показания, свидетель должен опустить десять дирхемов. Все ясно? Приступаем.

В кувшин рекой полились деньги.

– Погодите! – спустя время вдруг спохватился справедливый кади. – А эти трое что здесь делают?.. – Он кивнул на все еще памятниками стоявшую перед ним троицу.

– Уважаемый!.. Уважаемый!.. – Владимир увидел наконец-то пробившегося к кади, чуть не плачущего маленького человечка. – Я капитан корабля, которому утром не хватило места у причала, и я был вынужден пристать по соседству, в ожидании, пока кто-нибудь не отплывет. Мои матросы завезли один из якорей на берег и ушли в город, присмотреть себе на базаре заморские диковины. Прошло немного времени, и вот появились эти трое. Двое из них, – те, что стоят по бокам, – все время бились об заклад и передавали один другому проигранные деньги. На мою беду один из них споткнулся об якорь.

– Этот жернов весит пять мин, – сказал он.

– Нет, семь, – сказал другой.

Они сцепились, перешли на личности и уже было схватили друг друга за бороды, когда первый из них сказал:

– Клянусь всеми жерновами Багдада, ты его не поднимешь!..

– Это я-то его не подниму? – возопил другой.

– Да, ты.

– Нет, это ты его не поднимешь. А вот он – поднимет. – С этими словами спорщик указал на третьего, не принимавшего в споре никакого участия.

– Кто – он? Он не может принести двух кувшинов воды из колодца не расплескав по дороге, и он – поднимет?

– Он не только поднимет, но и донесет его до дома справедливого кади!..

Слово за слово, этот третий поднял мой якорь, взвалил его себе на спину и понес. Поскольку якорь был привязан канатом, он потащил за собою корабль и выволок его на берег до половины, после чего канат оборвался. Но эти ишаки ни на что не обращали внимания!.. Я погнался было за ними, но тут набежали люди, которые также принялись заключать пари, и я никак не мог вернуть себе свою собственность, сколько ни пытался…

– Ничего не понимаю, – помотал головой справедливый кади. – Здесь слушается дело о верблюде и побитых горшках… Какое отношение к нему имеет твой якорь? Забирай его и проваливай, а не то я велю дать тебе палок!.. У вас есть что сказать по существу дела?.. – обратился он к трем братьям Али.

– А как же, господин кади! Конечно, есть… Тот верблюд как раз…

– Спокойно! – осадил их кади. – По очереди и за небесплатно…

В кувшин опять рекой полились деньги, а Владимир, тем временем, беспрепятственно слез с пальмы и отправился куда подальше от этого гвалта.

Ночевал он все в той же знакомой «гостинице».

* * *

Путешествие не задалось с самого начала.