Волшебные узоры (Динозавр)

Раскрыв на четвертом, свободном, стуле принесенную Игнатом папку и нацепив непривычные очки, Сергей Филиппович пристально изучал гравюры. Иногда прикрывал лист ладонями, вычленяя отдельный штрих или изгиб линии, и оценивал по какой-то неведомой Игнату шкале. Здесь были лучшие гравюры Игната, и он ревниво ждал похвальных слов.

Вот бал у Воланда. Сергей Филиппович дотошно исследовал его вдоль и поперек. Игнатом овладело обидное подозрение, что тот не судит о содержании, о трактовке образов — да и не может судить, потому что не читал Булгакова. Но он не спросил, чтобы не прозвучало упреком. Сам с трудом раздобыл книгу, а Сергею Филипповичу с его тяжелой судьбой подавно извинительно.

Сергей Филиппович снял очки, затер ногтями дырочки от кнопок и на углах гравюры и наконец нарушил молчание:

— Дар! Несомненный дар!

Афоня с набитым ртом радостно промычал: «Угу».

— За это надо выпить!

— Афоне хватит.

— Да что ты, Игнаша, сухое, чистый виноградный сок! Тем паче суббота, завтра не вставать.

— Заниматься ему надо. Экзамены на носу.

— Ну, тогда символическую, — Сергей Филиппович налил Афоне на донышко, себе и Игнату по края.

Чокнулись, выпили. Их столик находился в углу, и ресторанный шум не очень мешал разговаривать.

— Да, год для вас решительный: у тебя распределение, у него аттестат. Как в школе дела-то?

— Нормально, — тряхнул Афоня хохолком на затылке.

Игнат усмехнулся.

— «Нормально!» Представляете, что недавно учудил — вышел к доске на уроке астрономии и заявил, что Земля плоская.

— Силен!

— Наш звездочет прямо обалдел! — радостно сообщил Афоня. — Он мне про горизонт, про фотографии из Космоса, а я — свое. Девчонки визжали от восторга!

— Двойку схватил?

— Ну, Сергей Филиппович, все-таки не третий класс. Теперь уважительно. Если, говорит, ты так считаешь, докажи.

— И что он, думаете, сделал? — подхватил Игнат. — Добыл какую-то бредовую брошюру, проштудировал и произнес публичную речь на двадцать минут.

— Что Земля плоская?

— Хотите, докажу?

— Упаси бог! Плоская так плоская, по мне один черт!

Балансируя подносом, появился официант. Афоня с энтузиазмом приветствовал новую порцию закусок и все же пожалел о недоеденном салате с крабами, который унесли из-под носа. Рыбное ассорти, украшенное дольками малосольного огурчика, мясное ассорти, и по центру горка тертой свеклы… с чего начать?

Сергей Филиппович снова обратился к гравюрам.

— Я, видимо, старомодный человек: люблю точность, люблю тщательную проработку деталей… — он испытующе и задумчиво смотрел на Игната. — Из тебя может получиться толк… Возьму кое-кому показать, не возражаешь?

Игнат покраснел от радости: у Сергея Филипповича были знакомства среди художников.

— Как говорили в старых романах, весьма польщен.

— Вот и ладно. — Собеседник сложил листы в папку, завязал тесемочки. — Ешьте, ребята, ешьте! Не брезгуй свеклой, Афоня. Стимулирует кишечник — легче переваривать то, что творится вокруг.

Афоня беспечно переваривал все, что творилось на свете, но послушался и зачерпнул ложку свеклы. Оркестр заиграл что-то дежурно-ресторанное, пары потянулись танцевать. Игнат следил за светловолосой, очень юной и очень декольтированной девушкой, которую рискованно кружил и перебрасывал с руки на руку рослый самоуверенный партнер.

— Я вас могу угощать вполне свободно. Разбогател на старости лет.

— Наследство из Америки? — спросил Афоня.

— Разве Балашиха в Америке? Хотя, если Земля плоская… Сестра у меня в Балашихе умерла. Оставила дом, хозяйство. Полно всякого добра, и я — единственный наследник. Ну-ка, за упокой ее души, — радушный хозяин налил и подмигнул Афоне: — Отпустим Игнашу танцевать? Он там на кого-то глаз положил.

Игнат помрачнел.

— Благодарю. Не так одет, чтобы лезть к незнакомым девушкам.

— Кстати, о покойниках, — сказал Афоня. — У нас в подъезде вчера человека чуть не убили. — Музыка как раз оборвалась, и последние слова раздались слишком громко.

Сергей Филиппович вскинулся:

— Как это «чуть не убили»?

Афоне помешал ответить пожилой мужчина интеллигентной наружности с «Курьером Юнеско» в кармане пиджака.

— Простите, я вижу четвертое место у вас не занято. Если разрешите…

— Нет, — безапелляционно отрезал Сергей Филиппович.

Мужчина был, вероятно, приезжий, из постояльцев гостиницы (при которой располагался ресторан), и пришел скромно поужинать после суматошного столичного дня. Устало и беспомощно он огляделся и отважился проявить настойчивость.

— Еще раз простите, но место явно свободно, а больше нигде в зале…

Сергей Филиппович привстал и с внезапно прорвавшимся бешенством ухватился за спинку свободного стула.

— А ну, светильник разума, чеши отсюда!

— Невероятно… — произнес интеллигент и поспешно отступил.

Никишины оба испытывали некоторую неловкость после разыгравшейся сцены, но Игнат не мог оторваться от разительно изменившегося лица Сергея Филипповича. Собственно, лицо было то же, но глаза… Глаза расширились и буквально пылали. Казалось, что тени вокруг них — это закопченные пламенем веки.