Волшебные узоры (Динозавр)

— Думаете, скрылся? — вклинился Томин.

Посетитель впал в назидательный тон.

— Товарищ, я ничего не думаю. Я немножко знаю. Tо, что знаю, рассказываю. Рассуждать не компетентен. Правильно? — адресовался он к Знаменскому.

— Правильно, — скрывая улыбку, поддакнул Пал Палыч. — А что за человек этот Тираспольский?

— Считают, весельчак. Я считаю — пьяница. И циник. Наш дом, пятиэтажку, называет «хрущобы». А раньше жил в бараке. Забыл.

— Так… Вы их видели издалека? Вблизи?

— Почти как вас. Шел домой, поздоровался. Они стояли в подворотне.

— Не слышали, о чем был разговор?

— Несколько слов, — утвердительно качнул тот закутанной шеей. — Серов сказал: «Сбегаю в десятую квартиру». Бессмыслица. В десятой квартире только я с женой.

— Это в вашем доме вы живете в десятой квартире? — уточнил Томин.

— Разумеется, не в чужом! — Томина он тоже, кажется, не одобрял. — Но к нам Серов не ходил. Я блатных песен не люблю. В домино не играю. И Серова не одобрял.

— Большое спасибо. Вот бумага, там в нише коридора есть столик, изложите, пожалуйста, все, что вы видели и слышали.

Посетитель с достоинством принял лист бумаги и засеменил к двери.

Зина отпустила юбку:

— Как пишут газетчики, ставка на общественность себя оправдала.

Томин уже звонил.

— Дежурного ОРУД-ГАИ… Приветствую, Томин из уголовного розыска. По делу о тяжком телесном повреждении нам срочно нужен гражданин Ти-рас-поль-ский. Выехал предположительно на юг. Светло-кофейный «Москвич», МОФ — Михаил, Ольга, Федор — девяносто восемь тридцать… Да, срочный розыск. В случае обнаружения немедленно проверить, нет ли у него пореза на ладони правой руки. Спасибо, ждем вестей…

Знаменский полистал списки жильцов дома, где в подъезде нашли Серова.

— В квартире десять проживают инженер Степанченко с супругой — мы их тогда не застали: с вечера пятницы уехали за город. Затем гражданка Иванова, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения — ее не стали будить. И… братья Никишины.

— Два юных нахала? — припомнил Томин.

— Да просто ершистая поза, — вступилась за ребят Зина. — От одиночества, от заброшенности. У обоих, в сущности, переходный возраст.

— Тем более могут попасть в любую историю.

— Надо посмотреть их поближе. Прошу тебя, Зиночка, попудрить носик и поприсутствовать.

— Зачем, Пал Палыч?

— Мне нужно их доверие. Но я для них следователь. А ты — прежде всего красивая женщина. Ты произвела впечатление.

— Шурик, обрати внимание, он это замечает только для пользы дела!

— Увы. Паша, как зовут жену Степанченко?

— Светлана Дмитриевна.

— Гм…

4

Многие коллеги Знаменского были суеверны, что не редкость в среде, связанной с риском, с повезет — не повезет. Одни пользовались расхожими приметами, другие имели личный набор знамений — добрых и дурных.

Знаменский не искал смысла в номерах автобусных билетов, не ждал худа от кошки или залетевшего в комнату воробья. Но часто по дороге от проходной Петровки до кабинета считал плюсы и минусы. Плюсом был человек светлый, минусом — темный, сомнительный. И если дебет оказывался разительно неудачным, мог отложить какое-то мероприятие, зависевшее не только от расчета, но и от случайности.

— Салют, Паша!

— Салют!

Плюс.

— Знаменскому…

— Привет…

Нуль, ни то ни се. Или и то и се?

— Селям-алейкум, старик!

— Взаимно.

Минусочек.

— Здравствуйте.

— Здравия желаю, товарищ генерал!

Генералы — за исключением некоторых — не учитывались. Не из пиетета перед чинами, а по недостатку информации. (Впрочем был и пиетет. Начальству принято было верить. Оно имело слабости, заскоки, поддавалось нажиму свыше в ущерб работе — это за ним знали. Но в нем не предполагали злоупотреблений. Знаменский мог инстинктивно не любить человека с идеальным пробором, делавшего доклады с министерской трибуны, но не ставил под сомнение его честность. И спустя десять лет как личный позор переживал его арест).

— Доброе утро, Пал Палыч!

Жирный плюс. С ним хоть в пекло.

А вот этот бр-р-р. Оттопыренные уши растягивают и без того широкое лицо. Весь плоский и тяжелый, как надгробная плита. Ходит только по прямым линиям. Портфель огромный, полупустой, похож на хозяина и на стуле переламывается пополам, будто тоже сидит. Не знаю толком почему, но он — бесспорный минус.

Ба, еще один выскочил из лифта, да какой!

— Здорово, Знаменский! — с бодрой улыбочкой.

Молча козырнем. Чтоб этого Левашова! Про него-то уж известно, почему минус. Это на него ссылался Рябинкин, вторично требуя выкуп с жен Дринка и Финка. Когда жены заложили Рябинкина, то и Левашова взяли за шиворот.

Да, сказал Левашов, я приезжал к нему на работу в форме (что для сотрудника розыска далеко не обязательно) и возил его на опознание, он подходил по приметам, да оказался не тот. И все, с концами. Особая инспекция не сумела обосновать обвинение. Путаная, конечно, история, можно толковать двояко. Но Знаменский с Томиным считали, что подыграл Левашов мошеннику, подыграл, сволочуга, поделили они куш.

Поганая встреча. А кабинет уже близко. И схитрил Пал Палыч, прошел по коридору до буфета, пообщался направо-налево, запасся сигаретами и — главное — шестью лишними плюсами. Уже жить легче.