Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)

Мы остановились недалеко от моего бывшего дома. Я нарочно попросила Маркуса припарковать автобус в переулке, немного подальше, чтобы его не было заметно с дороги. Меньше всего нам хотелось заинтересовывать книгами соседей. Дом тоже с дороги не просматривался. Больших черных ворот с камерами наблюдения, замыкавших десятифутовую кирпичную стену, было достаточно, чтобы отвадить любого взломщика. На эти ворота папа потратил много времени и денег, чертил и перечерчивал проекты, спрашивал у меня и мамы, что мы о них думаем, с гордостью водил меня к входу, интересуясь моим мнением, а я каждый раз говорила, мол, мне все равно. Я постоянно обижала моего папу.

Кажется, об этом я рассказывала Маркусу, пока мы шли к дому, но точно не помню.

– У меня нет электронного ключа, – услышала я свой голос. – Придется лезть через забор и открывать ворота изнутри.

У меня была своя, опробованная много раз система. Нередко мама с папой после школы отбирали у меня ключи, чтобы я не убегала вечером из дома, однако, несмотря на размеры ворот, я обычно с легкостью одолевала препятствие. До меня доносился голос Маркуса, подправлявший мои действия, указывавший более безопасный путь, но я игнорировала его. Словно на автопилоте, я взлетела на ворота и спрыгнула с них с другой стороны. Под аплодисменты Маркуса я прошла довольно длинной дорогой к дому. Наверное, он думал, что мы вместе, но я была далеко от него.

Наш дом – стеклянный, каменный, сверкающий, легкий, современный, воздушный – был словно картинка из каталога. Камень частично маскировал его, по виду походя на скалу, в которую тот был встроен, дерево сочеталось с посадками вокруг, стекло открывало великолепный вид на бескрайнее море. Папа стремился создать совершенный дом, который мы никогда не захотим оставить. И он все сделал правильно. Мне было известно, что парадная дверь заперта, и все еще как будто на автопилоте я обошла дом кругом.

В саду за домом мне попался на глаза мокрый теннисный мяч, который давно там валялся. Он прилетел с нашего корта, но мне было лень его поднять. В тот день я играла с папой. Наступила весна, и мы открыли сезон, правда, играла я ужасно. Целую зиму не брала в руки ракетку, вот и результат. Пропускала один мяч за другим, била выше изгороди, так что в конце концов мне надоело бегать за улетевшими далеко мячами. Папа был терпелив со мной, не кричал, вообще ничего не говорил. Даже сам искал затерявшиеся не по его вине мячи. И намеренно ошибся пару раз, отчего я взбесилась еще сильнее. Помню его белые шорты, белый свитер, белые носки, которые он слишком высоко подтягивал, а я стеснялась, хотя никто, кроме нас с ним, не мог этого видеть. Мой милый папа…

За домом стояли все те же садовые скульптуры – старая обшарпанная парочка с садовыми инструментами в руках. У мужчины была трещина в спине, и это с ним мой дедушка, папин папа, часто разговаривал перед смертью. Женщину он называл Милдред, а мужчину – Тристаном, и на это не было никакой особой причины, хотя у меня с детства их имена вызывали смех. В общем, Милдред и Тристан постепенно стали членами нашей семьи. Очевидно, мама не хотела никуда их перевозить, вот Милдред с Тристаном и остались единственными обитателями нашего бывшего дома. Рядом с тем местом, где обычно сушилось белье, валялась красная прищепка, видно, оставшаяся тут после последней стирки.

Я вскарабкалась на крышу бассейна, где все еще лежала побитая ветром старая лестница. Это я положила ее туда во время одной из своих вечерних отлучек. Теперь бассейн был накрыт синим брезентом, а наши шесть шезлонгов с розовыми подушками стояли под окном, видимо, в ожидании меня и моих утренних заплывов. На одном из шезлонгов лежал спущенный спасательный круг. Я привезла его из Марбейи. Розовый фламинго. Мальчик, с которым я целовалась прошлым летом, Мануэль, подарил его мне, а я привезла его домой. Теперь фламинго лежал брошенный и никому не нужный. Символ забытого поцелуя.

Оказавшись на крыше бассейна, я по лестнице залезла на балкон моей спальни. Балконную дверь никто никогда не запирал. Она казалась слишком высокой и недоступной для взломщика. У меня уже немного кружилась голова, когда я наконец-то шагнула на балкон. На побережье было заметно холоднее. У моря своя погода. Ветер прогнал июльскую жару и принес с моря запах соли и водорослей. А я загляделась на пляж, вспоминая шестнадцать летних месяцев, когда все дни я проводила с мамой и папой, а ночи – с друзьями. Не знаю, сколько времени я простояла так, наблюдая за воображаемым семейством, которое выписывало свои имена на песке, за маленькой девочкой, которая закапывала своего папу в песок, пока не вспомнила об оставленном за воротами Маркусе.

Едва я открыла балконную дверь, от страха не осталось и следа. Я помчалась внутрь, надеясь, что код остался прежним. К счастью, так оно и было. Разве бывшие владельцы, если они в своем уме, будут врываться в ставший чужим дом?