Волшебный корабль

Поздно вечером, занимаясь Ежедневным Прощением перед отходом ко сну, Уинтроу не мог самому себе надивиться. Сегодня его насмешил жестокий поступок. Он улыбался, когда ему рассказывали об унижении человека. В чем же тут состоял промысел Са? И не отступил ли он, Уинтроу, от божественного пути? Его охватило чувство вины, но он не поддался. Истинному жрецу Са не пристало заниматься самобичеванием. Оно лишь затуманивало разум. Если тебя что-то тревожит – постарайся доискаться причины. А потом устранить ее. Мучиться виной – не значит совершенствоваться. Это лишь признак сделанной ошибки. Уинтроу тихо лежал в темноте, размышляя, что же именно заставило его улыбаться. И почему. В первый раз за много лет он спрашивал себя, не была ли его слишком чувствительная совесть чем-то вроде преграды, отъединявшей его от товарищей.

– То, что разделяет, – то не от Са, – тихо сказал он сам себе вслух.

И уснул – даже прежде, чем вспомнил, откуда это изречение. И вообще, было ли в священных писаниях его веры нечто подобное.

Тощие острова впервые показались на горизонте в ясное и холодное утро. Путешествие на северо-восток привело корабль из пределов осени прямо в зиму, из более-менее ласковой погоды – в объятия тумана и вечно моросящих дождей. Сказать, что Тощие острова «высились вдалеке», было бы сильным преувеличением. Впередсмотрящий просто углядел вдали место, где катившиеся волны вдруг взрывались белой пеной и брызгами. Острова были низкие и плоские. Вылизанные морем скальные лбы и песчаные банки[57], почти скрывавшиеся в прилив. Альтия еще дома была наслышана, что здесь ничего нет, кроме камня, песка и очень скудной растительности, – потому-то острова и назывались Тощими, то есть бесплодными. Что привлекало сюда морских котиков, которые здесь дрались из-за самок, а потом спаривались и растили потомство, – она не имела никакого понятия. И в особенности при том, что всякий год в это время сюда приходили промысловые корабли и забивали их многими сотнями… Альтия смотрела вперед, заслоняя ладонью глаза от соленых брызг, летевших в лицо. Что за неисповедимый инстинкт вновь и вновь гнал сюда зверей, наверняка помнивших кровь и смерть своих соплеменников?

«Жнец» оказался с подветренной стороны островов около полудня. И сразу же оказалось, что лучшая якорная стоянка уже занята расторопными конкурентами. При виде их капитан Зихель принялся отчаянно материться, причем так, словно это его корабль и команда были всему виной. Так или иначе, якоря были брошены, а охотники вылезли из своего кубрика. Альтия слышала от матросов – недавно они передрались за картами и едва не пришибли своего товарища, заподозренного в нечестной игре. Ей не было до этого дела. Ей, как юнге, приходилось их посещать с разными поручениями, и она убедилась, что они были матерщинники и забияки. Еще бы им не передраться – в тесноте да от безделья-то! Да пускай бы хоть вообще друг друга поубивали…

Так, по крайней мере, она думала во время перехода. Но вот «Жнец» благополучно бросил якоря, она принялась предвкушать первый день относительного безделья – и поймала себя на том, что готова начать маяться этим самым бездельем. Ее вахта как раз сменилась и большей частью спала. Альтия же решила воспользоваться дневным светом и более-менее тихой погодой и заняться починкой одежды. Занимаясь мелкой работой под фонарем, можно было испортить глаза, да и надоел ей спертый воздух внизу. Она облюбовала уголок в ветровой тени рубки, где почти совсем не дуло, но зато туда падал луч редкостного в эту пору солнца. Альтия только-только начала потрошить свои самые дырявые штаны, собираясь пустить их на заплатки для другой пары, когда старпом громко проорал ее имя:

– Эттель!

– Здесь, господин! – отозвалась она, вскакивая на ноги.

Шитье полетело на палубу с колен.

– Собирайся, поедешь на берег. Будешь помогать свежевщикам, им там человек нужен. Шевелись!

– Слушаюсь! – крикнула Альтия.

Это был единственно возможный ответ. При мысли о разделке туш ей форменным образом поплохело. Что, впрочем, не сказалось на быстроте, с которой она ринулась исполнять приказание. Подхватив шитье, она спрыгнула в трюм и убрала недорезанные штаны куда подальше. «Завтра закончу… Если доживу». Всунула жесткие намозоленные пятки в толстые носки и тяжелые сапоги. По заросшим ракушками скалам босичком небось не попрыгаешь. Натянула вязаную шапочку на самые уши – и вихрем вылетела обратно на палубу. И как раз вовремя: вельботы[58] уже вываливали на шлюпбалках[59]. Альтия запрыгнула в ближайший вельбот и подхватила весло.